Из этих немногих – а их очень много! – мест дневников о. Иоанна мы легко можем видеть, как «лукавый», или диавол, запинает нас грехами. Что же касается самой греховности своей, то он об этом говорит еще чаще, если не так же часто. Вот несколько примеров этому, притом очень ярких. Из своего собственного опыта о. Иоанн говорит следующее: «Между Богом и человеком непрестанно усиливается грех в бесчисленных видах земных похотей и страстей; плоть наша многострастная, или враг, чрез плоть, постоянно враждует против Бога и против нашей души, против ее близости и любви к Богу. Поэтому для любви к Богу надо ненавидеть свою плоть, в смысле ее похотей и страстей, – и ненавидеть мир, в смысле его богопротивных и растленных обычаев.
Нужно непрестанное бодрствование над собою, чтобы не увлечься ко греху соблазном плоти: или сладострастной картиной, или красотою женского лица, или какой одеждой, или блеском драгоценных камней, золота, серебра, красотою зданий, убранством камней, изяществом шрифтов печати, переплета книг или скульптурных изваяний; всего, что льстит глазу, вкусу, осязанию, и что через слух расслабляет или изнеживает душу и плоть.
Всюду в мире через грех царствует вражда на Бога, через все и во всем. Поэтому святые угодники презирали мир и его прелести, как и плоть свою многострастную, враждебную Богу; и не щадили ее, изнуряя трудом, постом, бдением, молитвою, созерцанием духовным, послушанием во всем старшим; и таким образом достигли совершенной любви к Богу».
Что касается личных, открытых грехов о. Иоанна, то он о них говорит резко и правдиво. «Вступая в служение Богу, – начинает он с облачения, о чем мы никогда не думаем, – и облекаясь в оружия Божии, я через то объявляю войну диаволу, врагу Божию, и мнящему, что область земли, воздуха и воды есть его область, а не Божия; и занимающему меня в произношении слов молитвы [вот откуда начинается грех!], хвалы и благодарения Богу. Но да победит вселукавого и всезлобного диавола бесконечная благость и правда Божия! И да защитит меня, немощного и грешного, от козней его; от насилия его, от смущения и тесноты его». А уж как часто и резко говорит о. Иоанн против своей греховной «плоти», в коей он видит гнездо грехов своих, об этом послушаем опять его самого: «О всеокаянная плоть, доколе ты будешь отторгать сердце мое от святой любви Божией и от нетленного Вечного Царствия Божия?! Доколе я не презрю и не возненавижу тебя?! Доколе ты будешь томить меня, язвить, холодить мое сердце?! Но сам я виноват в том, что ты жива во мне и непрестанно коварствуешь против меня: я ласкаю тебя, угождаю тебе; сладко ем и пью; светло одеваюсь; покойно сплю; во всем себя удовлетворяю, кроме незаконного;
имею полный достаток, здоровье, добрую славу?!» Сознавая все это, о. Иоанн в другой раз говорит о себе еще резче: «Сколь богопротивен, и для меня самого отвратителен ветхий [то есть греховный] мой человек, живущий и не умирающий во мне доселе! Сколь он живуч, лукав, эгоистичен, лицеприятен, корыстен и любостяжателен – хотя во многом и я щедр, когда вижу истинную нужду в ближних!..
Сколь блудлив, нечист, землеревнителен, любовеществен наш ветхий человек! “Отче наш! Да приидет Царствие Твое”. Господь царствует везде. Но не царствует в моем сердце. Я часто склоняюсь ко злу. Я часто маловер, невер, самолюбец, гордец, презритель других, завистник, скупец, любостяжатель, сребролюбец, плотоугодник, честолюбец, нетерпелив, раздражителен, ленив; не делаю – или делаю очень мало – добрых дел; и то больше по стечению обстоятельств, чем по свободному расположению и влечению сердца; не со-стражду страждущим, как членам единого тела Церкви. Словом: не царствует всегда во мне Господь. Сколь велико и глубоко растление нашей природы грехом в бесчисленных его видах и направлениях! Это я сознаю и чувствую всякий день, всякий час! Каждую минуту, как ураган, он [грех] готов охватить и всколебать, возмутить ее [природу] внезапно при малейшем невнимании и поблажке своей чувственности; поколебать меня то гневом, раздражительностью, озлоблением на ближнего, особенно низкого и бедного, надоедающего попрошайничеством ежедневным; то – блудными помыслами и похотями; и льстивым воспоминанием и воображением сладости греха; то завистью в самых пустых и маловажных вещах; то лицеприятием и человекоугодием; то корыстолюбием и любовещностью житейскою; то тщеславием и суетностью; то непослушанием, упорством и леностью; то сонливостью и зевотою; то малодушием, гордостью, унынием и расслаблением души и тела, и всякими грехами».
«Всякими грехами»… И когда начнешь просматривать настроение и сознание о. Иоанна во «всяких грехах», – как бы исповедь его пред духовником, то страшно становится за человека, за самого себя!
Если уж такой постоянный подвижник как Батюшка, и тот непрестанно видел в себе грехи, причем в таком множестве; то как же ты должен помышлять о самом себе? Если уж он говорил о себе: «О, как я грешен, противен по грехам моим – очам Божиим, людям и даже самому себе! Кто же для меня может быть более противен – кроме меня самого? Воистину – никто! В сравнении со мною – все праведники!» – то что же можно сказать нам про себя, грешным?! Если он говорит про себя: «Никогда не спи вечером пред вечерним правилом, да не одебелеет сердце твое от неблаговременного сна и да не запнет тебя враг окамененным нечувствием на молитве» – то что же мы должны и можем сказать про себя, если и вообще-то не читаем вечернего правила в полноте?! – Молчи и молчи лучше! «Себя считай хуже, немощнее всех в духовном отношении и себя презирай, ненавидь за грехи – это благочестиво и справедливо, а к другим снисходи, других уважай и люби, несмотря на грехи, ради Бога».
