Острие Останкинской телебашни и прежде терялось в облаках, в небесных туманах, словом, в запредельных высотах, постичь которые по силам разве что телезвездам. Однако сегодня дымная атмосфера поглотила не только шпиль, но и всю вышку до основания. Белая удушливая пелена опутала деревья возле Останкино, и даже огромная розовая свинья – принадлежность ресторана у подножья башни – растворилась в смоге, как будто ее никогда и не было. Да что там Останкино! В это июльское утро вся Москва, плотно укутанная молочной мглой, стала огромным городом-призраком.
Водитель вишневой «четверки» телекомпании ТВ-Прайм включил дальний свет. Медленно и расплывчато возникла из тумана навсегда взмывшая в небо ракета, а за нею – вогнутое здание гостиницы «Космос». Радио изливало потоки информации об автомобильных пробках: стояли Алтуфьевское шоссе, Ярославка, Сухаревка, Беговая, третье кольцо и еще полгорода. Столица страдала запорами, которым в немалой степени способствовала гарь с подмосковных торфяных болот. Видимость была отвратительная. Водитель «четверки» совершив несколько хитрых маневров, ушел в переулки, и вскоре вплелся в их причудливую паутину так, что Лиза Дубкова, корреспондент программы «Авоська», перестала ориентироваться в пространстве. Все окна в машине были закрыты, однако спастись от едкого дыма не удавалось. Лиза смотрела прямо в лобовое стекло, что помогало ей бороться с приступами тошноты. На заднем сидении дремали оператор и звукооператор. Окружающий мир чем-то напоминал туманные лондонские пейзажи в период сильного смога.
– А-а, чтоб тебя!.. Засада, – высказался водитель, внезапно уткнувшись в пробку.
Повертев головой, он развернулся и рванул дворами, совершив маленький водительский подвиг. Сотрудников телевидения на заднем сидении изрядно встряхнуло, однако никто не проснулся, только оператор Витя Мальцев крепче вцепился в камеру. Лиза, чтобы совсем не заскучать, играла сама с собой в игру «спортивное ориентирование» – пыталась угадать, какой дорогой они едут. Не будучи коренной москвичкой, она не всегда могла соединить части города в единое целое. Маленькая «четверка» в ее сознании, словно игла, сшивала разрозненные лоскуты улиц и переулков в одно пестрое полотно; Москва раскрывалась и лежала, как на ладони: Проспект Мира впадал в Садовое кольцо, а дальше возникали Земляной Вал, Таганка, и вот уже – Рязанский проспект… Словом, ехали снимать черт знает как далеко.
Несмотря на ухищрения водителя, на место прибыли только часа через полтора. Смог слегка рассеялся, забрезжило солнышко, нагрело щеку оператору Вите, тем самым пробудив его к жизни. Витя потянулся, и, увидев новостройки на краю поля, произнес:
– А чего это? Южное Бутово?
– Не совсем. Да и какая разница, – вяло отозвалась Лиза.
– Что снимаем?
– Биогумус.
– Хм! Биогумус? Гумус, гу… Дерьмо, что ли?
– Это удобрение. Удобрение, понял? Между прочим, продукт жизнедеятельности красного калифорнийского червя.
– Я же говорю – дерьмо, – убежденно сказал Витя, расталкивая звукооператора. – Юрик, вставай, нас ждут райские сады. Чуешь аромат?
