За окном безумствовал карнавал. Над крышами, рассыпая искры, вертелись шутихи. В небе взрывались разноцветные огни. Казалось, весь Локвуд высыпал на улицы. Люди смеялись, танцевали, улыбались. И никому не было дела до Дика Колмена, уныло взиравшего на все это буйство со второго этажа третьеразрядной гостиницы. Наконец ему прискучило это занятие. Он закрыл створку окна, повалился на кровать и предался невеселым размышлениям.
Подумать было над чем: и вчера, и сегодня он тщетно пытался найти работу – уходил, возвращался, вновь уходил, заставляя просыпаться портье с мутными от пьянства глазами. Искал, просил, унижался, и все без толку. Кому нужен недоучившийся студент, мечтавший стать адвокатом? Если и завтра ничего не получится, придется наниматься на скотобойню, где больше недели выдерживают только безропотные мексиканцы, или попытаться завербоваться на какой-нибудь сухогруз, ржавую посудину, плавающую под панамским или либерийским флагом.
Дик сбил щелчком забравшегося на постель обнаглевшего таракана и поднялся. Чем валяться, плакаться и прислушиваться к тому, как урчит в животе, лучше пойти на улицу, окунуться в гомон и суету. Там можно раствориться в толпе, зарядиться чужой энергией. И еще: вдруг кто-нибудь угостит его пивом?
Он вышел в коридор, со скрипом повернул ключ в замке и направился к лестнице. На этаже было три номера, дверь соседнего оказалась приоткрыта. В комнате было темно. Приоткрыта была и дверь номера напротив, но там свет горел. Дик скосил глаза и… остановился, будто врезался в стеклянную прозрачную стену.
Колмен не был в числе лучших студентов, но, разумеется, знал, что не должен ни к чему прикасаться. И все же толкнул дверь, открывая ее пошире. Не следовало и входить. Но он вошел. Дик всегда делал не то, что предписывали инструкции и здравый смысл. Потому и вылетел из университета, сначала переспав с дочкой декана, к тому времени успевшей побывать в постели всех его приятелей, а когда та забеременела – наотрез отказавшись сочетаться законным браком с этакой уродиной. К тому же, он совсем не был уверен, что ребенок от него. Папаша-декан подобного хамства стерпеть, естественно, не мог и мигом выставил Колмена за ворота кампуса.
В комнате, между кроватью и колченогим чайным столиком, лежал человек. Грудь его была разворочена выстрелом, лицо превращено в месиво. Из каши мышц и осколков костей на Дика смотрел одинокий глаз – мертвый, как и его владелец. Все вокруг было в крови. Сначала она изливалась фонтаном, потом сочилась, теперь перестала, но еще не успела толком загустеть и свернуться.
Все было просто, как апельсин: здесь произошло убийство. Причем несколько минут назад и именно убийство, так как ничего огнестрельного поблизости от мертвеца не наблюдалось. Это во-первых. А во-вторых, обе раны были смертельными, что исключало инициативу ныне покойного в самостоятельном подведении счетов с жизнью.
Дик услышал за собой легкие шаги, но обернуться не успел. Страшной силы удар лишил его сознания…
Когда Колмен очнулся, то обнаружил, что сидит на стуле. У его ног, безвольно раскинув руки, лежал труп. Что касается рук Дика, они тоже были неподвижны, связанные за прямой и чертовски неудобной «вольтеровской» спинкой стула. А голова… Голова Колмена просто раскалывалась.
– Очухался, – сказал человек огромного роста. Еще у него были перебитый нос, скошенный подбородок и низкий лоб. Типичный бандит! Настоящий громила! Накрахмаленная до хруста в китайской прачечной рубашка не придавала его облику и крупинки миролюбия.
– Развяжите меня, мистер, – с трудом ворочая языком, попросил Колмен, сознавая всю нелепость своей просьбы. – Пожалуйста.
– Не терпится пересесть на электрический? – ощерился громила. – Развяжу, но сначала ответишь, зачем ты его убил.
– Я не убивал.
– А кто?
– Не знаю.
– Ну так я помогу вспомнить!
Кулак бандита врезался в челюсть Колмена. Голова Дика послушно откинулась назад, и он провалился в уже привычное небытие.
Когда он снова пришел в себя, то не стал торопиться показывать это. В комнате разговаривали. Дик приоткрыл глаза и сквозь ресницы увидел громилу, стоящего перед упитанным человеком в дорогом плаще и мягкой шляпе.
– Этот парень весь день шастал, – докладывал верзила, – туда-сюда, туда-сюда, видно, присматривался.
– А ты? – спросил упитанный
– Я на посту был, глаз с номера Кардовского не сводил. А потом задремал. – При этих словах человек в плаще так стрельнул глазами, что громила пошатнулся, как от удара. – Виноват, босс. На минуту только и отключился.
– Ему хватило.
– Хватило, – уныло согласился громила. – Гляжу, стоит парень перед открытой дверью и преспокойно всаживает пули в Кардовского. Ну, я его бейсбольной битой и успокоил. Втащил в комнату, привязал к стулу, потом вам позвонил. А пистолетик вот. – Громила продемонстрировал пистолет 32-го калибра.
Дик сцепил зубы, чтобы не закричать: «Это ложь!». Кричать было бессмысленно и бесполезно. Ему ни за что не поверят, что орудия убийства он в глаза не видел, а в комнате этой оказался исключительно благодаря своему нездоровому любопытству.
