1. Глава 1
1989 год
Запах матушкиных блинчиков подействовал на меня эффективнее команды взводного «Рота подъем!». Я так отвык от домашней обстановки. Два года погранслужбы не прошли бесследно. Теперь стёганное одеяло, мягкая перина, тишина и запахи домашней еды кажутся мне чём-то экзотическим. В армии такого не было. За два года я могу по пальцам пересчитать те ночи, когда удавалось нормально выспаться. Чаще всего мы были на учениях. В полях без любых благ доступных гражданскому человеку. А если выпадала неделька на территории части, то каждая ночь приносила с собой крики «духов», которые на своей шкуре испытывали все прелести армейской жизни. Дедовщина процветала, и практически каждый призывник подвергался нападкам дембелей. Меня эта учесть обошла стороной. Во-первых, моя физическая форма внушала опасения даже у самым отбитых пограничников, а во-вторых, нас было двое. Я и Лёха… С самого детства. Сложно даже вспомнить, когда мы с ним подружились. Да и нереально это. Наши матери вместе гуляли с колясками, затем одна группа в яслях, а потом сад, школа. Мы всегда были вместе, сколько я себя помню. Вот и по протекции Лёхиного бати мы попали в одну часть, в одну роту. Весёлые были деньки, но это уже пройденный этап. Нужно снова привыкать к обыденной жизни.
Громкий звон битого стекла заставил меня подняться с постели. Нужно проверить что произошло и не поранилась ли матушка. Натянув на себя домашние штаны и майку, я пошёл на кухню. Умилительная картина предстала передо мной. Моя тоненькая, как тростиночка, матушка тягала мешок с мукой, который по размерам больше неё самой. На вид в нём было не меньше пятидесяти килограмм. И вот нет бы разбудить сына, чтобы попросить его о помощи. Но нет, лучше самой надрываться, а боров пускай отдыхает.
— Мать, ну ты с ума сошла? Зачем тягаешь такую тяжесть? — одним рывком я приподнял мать с места и переставил её в сторону.
— Сынок, ну что же ты творишь? Я и сама справлюсь. Тебе отдыхать нужно, — причитала Раиса Степановна.
— Мам, я мужик или нет? Что ты думаешь, я с мешком не справлюсь? — нужно сказать отцу, что его любимая жена опять тягает тяжеленые мешки. Пусть он её отругает. Не моя это привилегия.
— Когда ж ты так вырос? Только недавно ведь в первый класс пошёл, — тяжело вздохнула мать.
— Вырос, а ума так и не набрался, — пробубнил себе под нос. — Куда мешок отнести? Или он так и будет посреди кухни стоять? — добавил громче.
— Унеси его на балкон и давай за стол садись. Я блинов напекла.
Отнеся мешок на балкон, я пошёл в душ. Нужно освежиться после сна и прогнать отголоски ночного морока. Планов на сегодня у меня слишком много и помятое лицо станет не самой лучшей маской, которую будут видеть окружающие люди. Быстро ополоснулся под прохладной водой, сбрил суточную щетину, так я и не привык, что вне казармы можно бриться не каждый день, и пошёл одеваться. Отутюженные брюки, рубашка с накрахмаленным воротником, солдатский ремень и я готов.
— Назар, а ты куда уже собрался? — воскликнула мать, когда увидела меня одетого на пороге кухни.
— Раиса Степановна, вы ещё так молоды, а уже забываете, что говорит вам ваш сын, — покачав головой, сказал матери. — Я ж говорил вчера, что собираюсь в институт. Сегодня открылась приёмная комиссия и нужно к десяти утра прийти на экзамены.
— Ой, прости, сынок! Я, видать, совсем от счастья растерялась, — запричитали она, расставляя на столе посуду. — Но без завтрака я тебя не отпущу! — пригрозила мне пальцем.
— Слушаюсь, товарищ генерал! — отдал честь и получил за это полотенцем по спине.
После завтрака и задушевного разговора о всяких бытовых мелочах, я засобирался в институт. Уже стоя на пороге и шнуруя парадные туфли, которые мы носим с отцом на двоих, услышал вопрос матери, который никак не ожидал услышать. А может просто не хотел?
— Назар, а как там Рита? Вы с ней уже виделись? — вопрос матери резанул мне по сердцу, как самая острая бритва.
— Мам, не начинай. Ты сама знаешь, что Рита вышла замуж.
— Ну как же так? У вас ведь была такая любовь… — спросила она.
— Прошла любовь, завяли помидоры. Мамуль, прости, я не хочу говорить об этом, — отшутился всем известной поговоркой и заключил свою любимую тростиночку в медвежьи объятия, — Я пошёл. Буду ближе к вечеру. Хочу после института заглянуть к отцу на рынок. Нужно с работой что-то решить, а то это как-то неправильно сидеть у вас с отцом на шее. Пора заботиться о себе самостоятельно.
— Да брось ты! Будто мы с отцом не прокормим собственного сына, — отмахнулась она от меня.
— Я в вас не сомневаюсь. Дело во мне самом. Не смогу я так жить. Сам себе противен буду.
— Поступай как знаешь. Мы с отцом всегда будем на твоей стороне.
— Знаю, мамуль, знаю. И за это я вам от всей души благодарен, — сказал ей от чистого сердца. — Я пошёл, а то опоздаю.
— Удачи, сынок! — прокричала она мне вслед, а я уже бегом нёсся вниз по лестнице.
Конец июля радовал горожан солнечной погодой. Хотя по мне жара стоит невыносимая. Опять же за пару лет я отвык от такой погоды. Служили мы в трёх тысячах километрах от родного города. Климат там был совершенно другой. Лето дождливое, а зима снежная и морозная.
