Не факты нужно приноровлять к заранее придуманному закону, а самый закон выводить из фактов, не насилуя их произвольно: эта истина так проста и так понятна каждому, что сделалась, наконец, общим местом. А между тем чаще всего встречаешь противоречие этой истине, и, что всего досаднее, противоречащие нередко сами торжественно проповедуют её. Как можно, говорят они, начинать с того, что должно быть результатом изысканий: факты, факты – вот с чего надобно начинать! А посмотришь – вывод давно уже готова у них, а факты-то так себе, ради единой только формальности выставляются напоказ. Пусть бы ещё факты эти гармонировали с выводом, тогда по крайней мере можно было бы подумать, что всё это делается для большей ясности, а то ведь и того нет: факты сами по себе, а вывод сам по себе. Этого мало: осмелься кто-нибудь указать этим господам на непоследовательность и произвольность их суждений, и они тотчас назовут его невеждою, да ещё, пожалуй, чего доброго, огласят неблагонамеренным человеком. Idée fixe[1] гвоздём сидит у них в голове, и что ты им ни толкуй, они всё своё. Если же случится им встретить что-нибудь необъяснимое по их теории, то это для них ровно ничего не значит: они тотчас сошлются на то, что в мире много непостижимого для нашего слабого разума, что тайны и загадки мы встречаем на каждом шагу, да на этом и покончат всё дело. Само собою разумеется, что науке нечего ожидать от таких исследователей, что тут не может быть и помину) о движении вперёд. Книга архимандрита Гавриила не сообщает нам, собственно, ничего нового против прежних психологии. Но она отличается от них методом изложения и сравнительно большим количеством физиологических фактов, что составляет её неоспоримое достоинство. Жаль только, что автор смотрит на эти факты с исключительной точки зрения; на многие из приводимых им возражений даёт только косвенные ответы, а некоторые весьма важные вопросы и вовсе оставляет без разрешения{2}.
Книгу свою автор начинает анализом внешних ощущений. При этом он довольно подробно говорит об устройстве каждого чувственного органа и объясняет процесс самого восприятия. Он доказывает, что не глаз видит предметы, не ухо слышит звук, а что впечатления, получаемые этими органами от внешних предметов, передаются посредством чувственных нервов мозгу. То же он говорит о восприятии и трёх остальных чувств. Всё это пока, пожалуй, удовлетворительно. Но нельзя далее согласиться с автором, по крайней мере при тех доказательствах, какие он представляет. Соображая весь процесс чувственного восприятия, он приходит к тому заключению, что даже и самый мозг нельзя признать ощущающим началом. Мы охотна согласились бы с этим положением, если бы автор действительно доказал его. Нельзя решать вопроса только вполовину и s то же время утверждать, что он решён окончательно. Этим можно обманута людей тупоумных; а кто имеет хоть сколько-нибудь здравого смысла, тот едва ли успокоится на таком половинном решении. Нужно сказать, да и доказать. А на слово нынче уже не верят.
Конец ознакомительного фрагмента.
