Реформа американской оборонной промышленности после окончания «холодной войн» явилась эпохальным событием, значение которого еще до конца не оценено историками, политологами и военными специалистами. По существу, это событие можно сравнить с тем, что произошло с военной промышленностью США после окончания Второй мировой войны. Но даже то масштабное сокращение военного производства, которое происходило во второй половине 1940-х годов, было менее чувствительным и менее противоречивым для американского государства, чем процессы 1990-х годов. И это – несмотря на то, что объемы сокращения военного бюджета и военного производства после Второй мировой войны намного превосходили то, что имело место в 1990-х годах.
Дело тут в том, что Вторая мировая война длилась всего шесть лет, а последовавшая за ней «холодная война» – 45 лет. Рост военного производства США во время второй мировой войны был достигнут путем мобилизационных усилий гражданских отраслей промышленности, при непосредственной помощи государства. Это был краткосрочный рывок, бег на короткую дистанцию, который закончился сразу же, как только отпала в этом необходимость. А избыточные производственные мощности были также быстро возвращены к своему прежнему состоянию – выпуску гражданской продукции. В противоположность этому в период «холодной войны» шло плавное, но устойчивое формирование военно-промышленного комплекса (ВПК) США, который разрастался, пускал корни, захватывая самые различные области американской экономики и укрепляясь в политических структурах.
На это явление в свое время обратил внимание президент США Д. Эйзенхауэр. В своей эпохальной речи перед уходом с поста президента 17 января 1961 года он, в частности, отметил, что «сочетание огромной военной организации и крупной оружейной промышленности – новое в американском опыте». «Наша военная организация сегодня имеет мало общего с тем, что было известно кому-либо из моих предшественников в мирное время или даже бойцам Второй мировой войны или войны в Корее. До последней мировой войны у Соединенных Штатов не было военной промышленности. Американские производители лемехов могли со временем и по мере необходимости изготавливать и мечи. Но теперь мы больше не можем рисковать, полагаясь на экстренную импровизацию в области национальной обороны. Мы были вынуждены создать постоянную военную промышленность огромных размеров. Кроме того, три с половиной миллиона мужчин и женщин непосредственно связаны с оборонным сектором. Мы ежегодно тратим на военную безопасность больше, чем чистая прибыль всех корпораций Соединенных Штатов», – заявил американский президент.
Именно в этом выступлении Эйзенхауэр выразил определенные опасения по поводу политического влияния американского ВПК. Он предостерег против «получения необоснованного влияния, сознательного или неосознанного, со стороны военно-промышленного комплекса». Примечательно, что в этой связи президент США особо выделил угрозу со стороны «научно-технической элиты», которая «может сделать государственную политику своим заложником». Впрочем, Эйзенхауэр был далеко не пацифист и выступал за то, чтобы американский ВПК продолжал развиваться, хотя и под общественным контролем. В своей речи он подчеркнул, что американское оружие «должно быть мощным, готовым к немедленным действиям, чтобы ни один потенциальный агрессор не поддался соблазну рискнуть собственной гибелью», а военная организация США является «жизненно важным элементом поддержания мира»[1].
На самом деле, находящимся за океанами США, не было особой необходимости постоянно поддерживать на высоком уровне свою военную промышленность, так как прямой угрозы крупномасштабного вторжения на американскую территорию просто не существовало. Лишь появление современных стратегических вооружений, спровоцированное гонкой ядерных вооружений, которую США и начали, поставило их территорию под прямую угрозу удара со стороны СССР. А стремление США выступать в роли лидера Западной цивилизации, вынудило их развернуть постоянное военное присутствие на заокеанских театрах. Все это требовало содержания мощной военной машины, производства необходимого ей количества военной техники, даже в мирное время, а следовательно, и поддержания на надлежащем уровне национальной оборонной промышленности. И эту задачу США успешно решали, что, однако, привело к возникновению того, что Эйзенхауэр назвал «военно-промышленным комплексом».
Так что формирование и развитие американского ВПК было объективным следствием той роли, которую США сами для себя избрали после Второй мировой войны. Но вот в конце 1980-х годов социалистическая система, а затем и СССР рухнули. Запад стал безоговорочным мировым лидером. И задача по содержанию огромной военной машины, казалось бы, стала неактуальной. Правда, США приписали себе победу в «холодной войне» не над мировым коммунизмом (социализмом), а над СССР и даже над Россией, на обломках которой политолог-русофоб З. Бжезинский, собирался строить будущее процветание Америки и всей Западной цивилизации. Но как тогда полагали в Вашингтоне, добивание России не требовало прежних усилий и объемов военного производства, поскольку сама РФ под руководством прозападных либералов полным ходом шла к самоликвидации.
