Посвящается той, которая снилась…
И той, которая снится…
Любое действие живого существа
– это всего лишь цепочка событий,
приводящая к тому или иному исходу…
Пролог
Боль, выкованная в самом жерле пылающей адской печи, пронзает мою грудь где-то слева. Страдание, пришедшее с задержкой на две тысячи лет, изначально предназначенное не для меня. Огромная дыра в бесконечной Вселенной, появившаяся после её ухода. Она мой океан опустевших снов. Маяк среди бушующих мрачных волн, до которого я так и не смог доплыть.
Её присутствие в моей жизни было отражением всех моих радужных желаний, носившее в себе последнюю каплю надежды в моём бессмысленном существовании. Теперь ее нет, как нет больше жизни и всех остальных прелестей бытия. Осталась только неизмеримая любовь на дне стакана, которую я выливаю в себя каждый день.
1
Кто мы? Зачем мы здесь? За чьи грехи и оплошности мы прожигаем свои и чужие жизни. Неужели люди настолько глупы и безбожны, что не могут понять, как отвратительна на самом деле война.
Вито, скажи мне, где ты? Я смотрю на свои руки и чувствую к ним небывалое отвращение. Они до костей пропитаны кровью, и мне их при всём моём безмерном желании никогда не отмыть. Кровь, кровь, везде кровь. Кем я был, и кем я стал? Была ли у меня жизнь до этой войны? И будет ли она когда-нибудь в будущем? Скажи мне, Вито, жив ли ты? Или ты тоже погребён под этими вечными страданиями?
Над головой пролетают сотни и тысячи пуль, пытающихся найти мою голову и сердце. Маленькие посланцы старухи с косой словно по волшебству находят моих товарищей в самых укромных местах. Кто мне скажет, за какие заслуги мы каждый божий день хороним молодых парней не у них на родине. Никто нам не ответит на наши вопросы, а с другой стороны, мы и не будем задавать их. Здесь нет слова «я», здесь только «мы» и «приказ».
В итоге на войне все сходят с ума. Каждый делает это по-своему. Кто-то у всех на виду, а у большинства это происходит незаметно, но судьба оказалась благосклонна ко мне ― она подарила мне шанс.
Месяц назад на одной из вылазок мы попали в засаду. Много наших в тот день полегло. Реки крови, последние вздохи умирающих, ужасающий стон раненых ― всё это отпечаталось у нас в памяти. Я отчётливо помню свист пуль над головой, и как сержант, надрывая голос, торопил нас, и тот самый крик одного паренька. Его ранили. Две пули вонзились ему в спину, лишив его надежды на спасение. Почему-то именно я услышал, как он зовёт на помощь. Остановившись буквально на долю секунды, я не мог решиться на дальнейшие действия. Спереди был орущий сержант, требующий немедленного отступления, а сзади совсем молодой, ни в чём не повинный паренёк. Приняв решение, я ринулся спасать его. Оглушающие взрывы гранат, крошечные осколки камней, летящие прямо в лицо, и дождь из свинца и стали всеми силами пытались помешать спасению парня, но меня уже невозможно было остановить. Я нёс паренька на руках, словно его жизнь была дороже остальных. Разум предательски пытался остановить меня, крича в голове бросить его. Все взрывы и крики перемешались ― этот звук здесь называют «плач мира». Противный писк, угнетающий весь твой внутренний мир. Что бы ни говорили и ни кричали, сквозь боль и страдания я всё-таки смог донести его до безопасного места.
На следующий день меня отчитали за то, что я ослушался приказа командира, но для меня это было уже неважно ― парень был спасён. Через несколько дней его комиссовали.
Будучи на войне, мы с ним особо-то и не общались. Время от времени я слышал, как он вечерами играл на гитаре. Его мягкий и чарующий голос заставлял всех умолкнуть. Как будто в его песнях солдаты находили успокоение и в их головах яркими красками вырисовывались родные места. Я помню, как ты, Вито, любил слушать его песни. Помню, и никогда не забуду…
Через две недели после его госпитализации я получил письмо от его сестры. Чуть ли не через каждую строчку девушка благодарила меня за спасение брата. Из письма я узнал, что кроме него у неё никого не было. Она несколько раз спросила, что она может сделать для меня, но я не мог ничего от неё потребовать, да и в голову ничего полезного не приходило в первое время. Разве что кроме одного.
Перечитывая письмо раз за разом, я почувствовал изменения в себе. Словно её слова разбудили во мне давно потерянное чувство жизни. Мне вдруг захотелось пройти до конца эту войну. Остаться в живых, несмотря ни на что. Казалось, что между строк спрятано наркотическое средство для моей больной и заблудшей души, и только оно могло помочь мне вспомнить, что есть и другие акварельные цвета на этой багровой войне. Решение было принято. Я попросил её писать письма, пока война не закончится.
Со временем мне начало казаться, что я начал избегать старушку-смерть только из-за её писем. Холодными ночами под тусклым светом свечи я взахлёб перечитывал их, представляя себе девушку, живущую между строк. Девушку, на чью голову свалилась огромная ноша в виде брата на инвалидной коляске. Но, несмотря на все тяготы, она сохраняла веру в лучшее будущее, чем подпитывала и меня. Я всё гадал, какая же она из себя, девушка, живущая между строк, пока не обнаружил в одном из конвертов её фотографию.
