Я стояла возле массивных ворот, крепко держа за руку свою младшую сестренку. Мои ладони вспотели, и ручка сумки, которую я сжимала в другой руке, постоянно выскальзывала. Я привезла Лою жить к отцу, потому что у меня не было иного выхода.
Мне всего восемнадцать лет, и никто не отдаст мне малышку на воспитание. Поэтому я была вынуждена обратиться к Пожарскому.
Когда он узнал, что наша мама умерла, то без колебаний согласился, чтобы Лоя переехала к нему. Как к этому отнесется его жена и взрослый сын, мы узнаем всего через несколько минут.
Сердце гулко билось о ребра, грозя разорвать грудную клетку. Казалось, что нас не пустят даже на порог этого богатого дома.
И я даже слегка удивилась, когда громила-охранник впустил нас в зеленый двор и проводил в дом.
Яков Григорьевич встретил нас радушно. Он был в гостиной один.
– Дочка! – он подошел к Лое и поднял ее на руки.
Ей всего шесть. И она такая худющая, что отец даже не ощутит ее вес. В последнее время мы очень плохо питались. Отчим посадил нашу маму на стакан, и все деньги уходили на спиртное.
Я работала в кафе, но не имела права уносить с собой еду. Иногда брала сестренку на смену, чтобы она могла нормально поела. Надеюсь, все это останется в прошлом. И теперь она будет сыта, ведь ее отец очень богат.
Лоя поживет год или два у Пожарских, а потом я обязательно ее заберу. Я что-нибудь придумаю!
– Здравствуйте, Яков Григорьевич.
– Привет, Стелла, – отозвался он доброжелательно, все еще держа на руках дочку.
Лоя вела сдержанно. Она исподтишка разглядывала мужчину и теребила край нарядного платья тонкими ручками. Мать неустанно повторяла, какой козел ее отец, и девочка хорошо запомнила эти слова, поэтому и побаивалась его.
Яков Григорьевич приехал в наш маленький городок в командировку. Мама работала на предприятии, и у них закрутился головокружительный роман. Она тогда была еще молодая, счастливая и красивая. Мужчина даже из семьи планировал уйти, но потом просто пропал…
– Вы, наверное, голодны? – спросил Пожарский. – Я сейчас попрошу домработницу накрыть на стол. Ты любишь наггетсы? – спросил он у дочери.
– Да, – ответила сестренка. – Очень люблю.
– Сейчас всё будет, располагайтесь.
– А ваша семья не будет против? – спросила я робко.
– Моя семья, – повторил мужчина задумчиво. – Им придется смириться с тем, что моя дочь будет жить с нами. Как же она на меня похожа! – посмотрел он на малышку с умилением.
Если бы в свидетельстве о рождении Лои стоял прочерк, то ее бы уже забрали в детский дом. Но, к счастью, Яков Григорьевич признал её в свое время и записал на себя.
Домработница принялась накрывать на стол. В животе урчало от голода, но я делала вид, что еда меня совершенно не интересует. Лоя играла с белым медведем, которого только что подарил ей отец.
– Стелла, ты тоже останешься, – вдруг сказал Яков Григорьевич тоном, не терпящим возражений.
– Нет-нет, что Вы. Я не могу…
– Почему?
– Я Вам никто.
– Ты старшая сестра моей дочери, – нахмурился он. – Чтобы девочка поскорее привыкла к новому дому, ей нужен родной и близкий человек – ты.
Я знала, что она будет плакать, как только я уйду, и это выбивало у меня почву из-под ног. Утешала себя тем, что она со временем привыкнет. Это лучше, чем попасть в приют. И даже подумать не могла, что мне не просто разрешат остаться, а даже потребуют это сделать.
– Отказы не принимаются. Дом большой, места всем хватит. У вас будут отдельные комнаты.
– Нет-нет, нам лучше спать в одной. Видите ли, Лоя иногда плачет по ночам…
– Господи, это все из-за меня… – покачал он головой. – Я виноват в том, что случилось с вашей мамой.
Я же считала виноватым отчима, с которым она сошлась после того, как Пожарский ее бросил с ребенком на руках. Бывший зэк, он пугал нас своим зверским взглядом и татуировками по всему телу.
Я каждую ночь просыпалась в холодном поту, думая, что он где-то поблизости бродит с ножом в руках. Но это был всего лишь надуманный страх…
Отчима мы не интересовали, слава богу. Вот водка – да. Он споил маму, превратив ее в ничтожество. Он, а не Пожарский.
– Я не смог развестись с Зоей. Не смог… – еле слышно проговорил мужчина.
– Яков Григорьевич, я всё понимаю.
Почему-то мне жаль его. Мне было десять лет, когда я впервые увидела Якова Григорьевича. Он так красиво ухаживал за мамой. До сих пор помню вкус черничного мороженого, которого он купил мне. Так что я считала его хорошим человеком несмотря на то, что у них не сложилось с мамой.
Должно быть, часть его бизнеса или имущества принадлежит жене, поэтому и не смог развестись без потерь. Кто я такая, чтобы судить Пожарского? Мне главное сейчас выжить. Найти стабильную работу, накопить на жилье, чтобы Лоечка смогла жить со мной. Наш-то дом наполовину сгорел...
Я зорко следила за тем, чтобы сестренка не испачкалась томатным соусом. У меня был план остаться в городе, найти здесь недорогое жилье и работу, чтобы я могла часто навещать сестру. Но судьба преподнесла мне роскошный подарок в виде решения Якова Григорьевича нас не разлучать.
– Ты поешь сама, – сказал мне Пожарский.
