Джейк Уайлд всегда вызывал восхищение у женщин и зависть у мужчин. В шестнадцать лет он был звездой футбольной команды, позже получил лицензию пилота.
Он встречался с королевой вечера встречи выпускников и со всеми принцессами. Разумеется, поочередно, потому что у него всегда были принципы и он даже в свои юные годы понимал женщин.
Он был умен и настолько хорош собой, что однажды какой-то человек остановил его на улице Далласа и предложил ему стать моделью и перебраться на Восточное побережье. Джейк хотел как следует ему врезать, но вовремя понял, что это серьезное предложение, а не заигрывание. Он поблагодарил его, сказал «нет» и вернулся на своем грузовике на огромное ранчо, принадлежащее его семье, чтобы посмеяться над этим случаем вместе со своими братьями.
Одним словом, жизнь была хороша.
Он отучился три года в колледже, затем по причинам, которые в то время казались ему вескими, записался в армию.
Так или иначе, все Уайлды служили своей стране. Калеб был агентом одной из секретных правительственных организаций, Трейвис пилотировал истребители, а Джейк – вертолеты «блэкхок» в горячих точках.
Затем в одно мгновение все изменилось. Его мир. Его жизнь. Он сам.
И все же некоторые вещи остались неизменными, но он осознал это, только когда весенним вечером ехал домой по темной техасской дороге.
Джейк нахмурился.
Точнее, он направлялся в место, где вырос. Он больше не мог считать его своим домом. У него не было дома.
Он отсутствовал четыре года. Если быть точнее, четыре года, один месяц и четырнадцать дней. Но дорогу он по-прежнему знал как свои пять пальцев. От международного аэропорта Далласа он ехал пятьдесят миль по автостраде, затем свернул на проселочную дорогу, по обеим сторонам которой тянулись ограждения. На лугах за ними темнели неподвижные фигуры животных. Примерно через час он оказался у помятой секции забора, за которым находилось ранчо старика Чеймберса. Сколько он себя помнил, она всегда служила знаком, указывающим на поворот на безымянную грунтовую дорогу.
Повернув, Джейк машинально обогнул глубокую рытвину у забора. Она находилась на земле Чеймберса, поэтому ее до сих пор никто не засыпал.
– Оставьте в покое мою собственность, – недовольно бурчал Элайджа Чеймберс всякий раз, когда кто-то предлагал ему ее заделать.
Отец Джейка презирал старика, но генерал презирал всех, кто не был приверженцем идеального порядка.
Даже собственных сыновей.
«Если у тебя отец генерал-полковник, ты должен соответствовать его четырем звездам», – любил повторять Калеб, когда они были детьми. Или, может, это был Трейвис.
А может, и он сам.
При этой мысли Джейк впервые за долгое время захотел улыбнуться, но сдержался.
Человек перестает улыбаться, когда его улыбка пугает детей.
Джейк побарабанил пальцами по рулю. Возможно, ему было бы лучше развернуться и отправиться в…
Куда?
Он не может поехать ни на базу в округе Колумбия, ни в свой особняк в Джорджтауне. После ранения на базе ему больше делать нечего, а особняк он продал только вчера.
Правда состоит в том, что он чужой везде. Даже в Эль-Суэньо, семейном ранчо в полмиллиона акров. Именно по этой причине он не собирается надолго там задерживаться. Его братья это знали и всячески уговаривали его остаться.
– Твое место здесь, – сказал Трейвис.
– Эль-Суэньо твой дом, – добавил Калеб. – Поживи здесь по крайней мере до тех пор, пока не решишь, чем хочешь заниматься дальше.
У Джейка затекли ноги, и он поерзал на сиденье. «Тандерберд» шестьдесят третьего года выпуска маловат для мужчины ростом в шесть футов три дюйма, но разве можно критиковать машину, которую ты сам восстановил в шестнадцать лет?
Они уговаривали его остаться, как будто это так просто.
Он понятия не имеет, что хочет делать дальше. Жаль, что нельзя повернуть время вспять и оказаться в том месте, где оно остановилось, – в узком проходе между горными вершинами под серым небом.
– Прекрати, – резко произнес он.
Он проведет пару дней на ранчо, повидается с родными и уедет.
С сестрами он будет рад встретиться. Остается лишь надеяться, что они его не испугаются. Отец произнесет ободряющую речь. Если она не будет очень долгой, он ее выдержит.
Что касается братьев…
Он почувствовал, как его губы растягиваются. Ну и черт с ними! Он сейчас один, и никто не может видеть это подобие улыбки на его изуродованном лице. Когда он думает о Калебе и Трейвисе, ему всегда хочется улыбаться.
Братья Уайлд всегда были близки. В детстве они вместе играли, в юности вместе попадали в переделки. Им всегда нравились одни и те же вещи. Быстрые автомобили. Красивые женщины. Веселье и приключения.
Их сестры говорили, что они трое похожи, как горошины в стручке, и это чистая правда. Не будь они так близки, Калебу и Трейвису не удалось бы уговорить его приехать. Вот только он согласился сделать это на собственных условиях.
Они хотели прислать за ним частный самолет.
– У нас в Эль-Суэньо их целых два, – сказал Трейвис. – Да кому я об этом говорю? Ты ведь сам их покупал. Зачем тебе лететь коммерческим рейсом?
