Глава 1
У каждого свои места обетованные.
– Всё началось со встречи с чернокнижником. Хотя, погодите. Скорее что, всё началось с видений или, вернее сказать, с одного из них. – Высказал своё предположение рассказчик.
– Земля обетованная может быть только необитаемой! – бросил свой подкрепленный жизненной практикой завет потомкам проговорившийся после долгого молчания основатель клуба одиночек, в быту называемого Бельведерским, первый глобальный предиктор Робинзон.
– Обетованная… Происходит от слова обет, что ли? – едва слышно задался вопросом один из двадцати двух находящихся в этом клубном зале иерофантов, глядевший на висящую поверх импровизированной трибуны для выступлений вывеску с этим откровением Робинзона, который пока еще обладал возможностью слушать не только себя, в отличие от своих собратьев по проведению в жизнь ими же предначертанных замыслов.
– Я бы сказал, от слова обед, что, несомненно, более приятно, – в ответ ему усмехнулся обладатель острого слуха, сидящий рядом с ним – внушительного вида его собрат по их жреческому делу, чей рот на одно мгновение оказался свободным от пищи.
Правда, спустя это мгновенно сказанное слово всё было исправлено. И этот, не терпящий пустот, собрат вновь принялся внимать своему голосу, доносящемуся из глубин его желудка и требующему для себя основательных жертвоприношений, что тоже не прошло мимо ушей того, первого, умеющего слышать иерофанта. И что примечательно для этой ситуации так это то, что громкое чавканье и сопровождающие все «уминательные» действия внушительного собрата – хрустящий треск за ушами – не составляло труда услышать ему. Что, в свою очередь это вызвало свой желчный отклик в нём, верно посчитавшем, что его собрат дело говорит, и ему пора отдать собственное жертвенное должное своему столу (ведь если вовремя не уделишь внимания столу, тогда придется отдавать своё требующее натужного или ещё какого внимания стулу).
В общем, как это и всегда происходило при этих столь необходимых и своевременных заседаниях Бельведерского клуба, и на этот раз всё шло по своей накатанной стезе, где все собравшиеся, дабы не сильно утомлять своих соклубных собратьев, для начала принялись утолять себя. После этого, себя же утомив, уже на полный желудок они были не столь кровожадно требовательны к своим инстинктам, требующим от них всё новых и новых поглощений. Впрочем, когда все друг друга отлично знают, и не только в лицо, это, с одной стороны, имеет свои приятности, где, не стесняясь, можно в любых планах очень многое себе позволить и даже иногда, чисто для пробы и слегка, малое. Тогда как с другой, правда, всё с той же знакомой стороны, эта информированность присутствующих лиц о друг друге, не ограничивается одними лишь рамками дозволенного, и где именно не поверхностные знания являются обоснованием вашего здесь присутствия, а ваше умение влезть без мыла в особо потаенные места, как раз и обеспечивает вашу компетентность и выживаемость.
И всё это вместе взятое, не просто находит отражение, а навсегда запечатлевается на этих облагороженных трудами пластических хирургов и украшенных не слезающими хищными улыбками физиономиях, которые уже сами до осточертения терпеть не могут видеть все эти противные рожи своих соклубников, в междусобойчике называемых иерофантами (в общем, как мы уже могли понять, такая неприятность имеется).
Ну а для того чтобы все эти противные виды соклубников, не сбивали уже других иерофантов со своей такой зрелой мысли, то требовалось организовать особые условия для их встречи. Ведь эти, хоть и редкие, встречи со своей подковерной деятельностью, налагали на них свой довлеющий паласный отпечаток, что при встрече грозило вылиться в личное сбивчивое желание иерофанта каким-нибудь ненарочным местом задеть своего собрата по клубу. А это в свою очередь грозило глобальными катаклизмами свалиться на лысую башку собрата, который своей оголтелой риторикой окончательно всех достал. А вот это уже в ответ могло принести повышение ставок, где даже принудительная, с помощью дырявого носка лысого собрата, эмиссия не смогла бы заткнуть визжащий рот того первого, начавшего такую, аж кровь из носа, дискуссию с лысым иерофантом. После чего, конечно же, никто не сможет усидеть на месте и, подключившись к этой дискуссии, начнёт всецело поглощаться или сливаться, отчего мировые биржи начинает не по-детски лихорадить, а индекс Доу, с кем очень потрясно столкнулся лбом Джонсон, впадает в продолжительную депрессию, отчего вслед и все рынки начинают гнать свою рецессивную волну.
Так что, для того чтобы мир окончательно не погрузился во тьму, участниками клуба ради блага человечества было решено самим принять на себя этот темный удар и проводить все свои заседания за кулисами, при закрытых окнах. Правда, поначалу не обошлось без казуса и некоторые любители поиграть на биржах, введя в заблуждение своих собратьев, организовали собрание клуба в казино (где, как все знают, нет окон). Видите ли, по их мнению, только с помощью рулетки можно найти выход из сегодняшней долговой ситуации, при сумрачном освещении в каком-нибудь потаенном и удаленном от глаз месте. Ну а так как для человека нет ничего более любопытного, чем когда от него пытаются что-то в затаенном месте утаить, то он уже только от одного слова «тайный» начинает возбуждаться и искать все эти тайны, спрятанные от его глаз.
