Читать онлайн полностью бесплатно Марина Аницкая - Онтологически человек

Онтологически человек

Кино в буквах. Философский комикс. Путь, поиск, приключения. История короля Артура и его рыцарей, пересказанная в духе классической научной фантастики. Кельтские легенды в стиле ретрофутуризма.

© Марина Аницкая, 2015

© Ксения Погорелова, дизайн обложки, 2015


Редактор Татьяна Агеева


Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

[1х01] дети дану

– Помни – ты всегда можешь отказаться, – сказал отец, поворачивая штурвал. – Всегда есть альтернативные варианты. Не подойдет один – подойдет другой.

Он говорил обычным ровным тоном, но чувствовалось, что среди этих альтернативных вариантов есть такие, которые его совершенно не устраивают.

Мать чуть улыбнулась, подпирая рукой подбородок.

– Богатство не лучше бедности, здоровье не лучше болезни, радость не лучше горя – лучше то, что ведет к цели.

Отец поморщился:

– Не передергивай.

– Но ведь это так, – мягко сказала мать.

Это был один из их бесконечных, полуозвучиваемых разговоров, которые прорастали из глубин какого-то прошлого, выступали на поверхность, пропадали снова, оставляя после себя невнятное эхо образов. Вот и сейчас – «хромой кондотьер», «призвание», «судьба», «Единый». Привкус чувства, которое Нимуэ не могла разобрать, как фразу на незнакомом языке.

Нимуэ стала смотреть в окно.

Флаер заложил вираж, снижаясь. Внизу виднелись холмы, сизая река, расходящаяся множеством рукавов – мелкая в это время года, лесистые острова… маленькое серповидное озеро. Несколько других флаеров покачивались у пирса. Отец посадил машину на воду.

Прежде, чем они вышли наружу, он взял ее за подбородок и развернул к себе.

– Цель – чтобы ты была. Чтобы ты длилась. Чтобы ты длилась счастливо.

Мягкие ладони легли на плечи – мать обняла ее со спины.

– Только помни, что счастье не равно отсутствию боли. Не равно отсутствию страха.

Мать и отец; белое и черное; стоять между ними было все равно что на краю скалы у моря – пена взлетает, доплескивая до вершины, рассыпается брызгами, откатывается обратно. Взлетает; рассыпается; откатывается. Взлетает; рассыпается; откатывается – только не снаружи, а внутри.

Нимуэ не могла уловить тех смыслов, которые они пытались в нее вложить – как можно перестать быть, если ты есть?

– Я не понимаю, – произнесла она вслух.

– Мы все когда-то не понимали, – сказала мать.


На дощатом причале, скрестив ноги, сидел дану и наигрывал на глиняной свистульке. Был он русый, длинноносый, до красноты загорелый, весь в каких-то пестрых шнурках и ленточках чуть не до локтя.

Отец молча заступил между дану и солнцем. Скрипнула лаковая штиблета. Дану, не открывая глаз, выпустил последнюю трель, сунул свистульку в карман, крутанулся вокруг себя и ввинтился в воздух, поднимаясь. При каждом его движении медные монетки, костяные бусины, деревянные палочки на браслетах чуть слышно брякали.

Дану выпрямился, приложил руку к сердцу и изобразил поклон. Мотнулись светлые косицы, собранные в пучок на затылке.

– Мое почтение! Не зыркай так глазами, Вран. Надо будет все-таки взять с тебя слово, что ты не вырвешь у меня печень, если тебе что-то померещится не то.

– Почка тоже подойдет, – сказал отец.

– А чинить потом, конечно, мне, – усмехнулась мать, беря его под руку.

– Все как в старые добрые времена! – дану поймал взгляд Нимуэ и подмигнул. – Я – Энгус.

– Я – Каэр, – раздался голос.

Нимуэ обернулась и увидела дану – курносую, с круглыми карими глазами и яблоневым цветком в волосах. Было в ней что-то от рыбы или от птицы, какая-то обтекаемая аэродинамичность в облике.

– Я – Нимуэ, – сказала Нимуэ.

– Добро пожаловать, Нимуэ, – сказала Каэр.


На берегу озера раскинулся городок, из тех, что выращивают за ночь. Четкие геометрические линии выступали из зелени, как плавники из морской пены.

– Тут совсем нет чар, – заметила Нимуэ. – Совсем дикое место.

– Пришлось постараться, – сказала Каэр. – Помех должно быть как можно меньше.

Энгус вывел их к большой десятиугольной беседке.

Чуть наискось от входа в низких креслах, расставленных по периметру, сидели трое.

Один из дану плавным движением поднялся навстречу, зашуршали просторные шелковые одеяния. Второй, чуть помедлив, последовал за ним. Женщина осталась сидеть, разглядывая их исподлобья.

– Доброго дня, – сказал дану. Он был будто с витража – высокие скулы, удлиненное, спокойное, почти неподвижное лицо, на котором «терпение и радушие» начертано, как на щите. – Как долетели?

– Ужасно медленно, – Вран оправил манжет. Блеснула запонка. – Что вы все находите в этих железках?

Дану прижмурился.

– Как был ты ретроградом, Вран, так и остался.

– Увы, – без малейшего сожаления сказал отец.

Нимуэ ощутила, как тяжелая ладонь легла ей на плечо.

– Позволь представить, – произнес Вран. – Эльфин. Мирддин. Керидвен.

Эльфин приветственно кивнул.

Второй названный, Мирддин, с заминкой повторил жест. Он выглядел копией Эльфина – минус мантия, минус невидимая броня, минус возраст. Графичная челка, водолазка под горло, штаны, ботинки. Набросок пером вместо картины маслом. Нимуэ с удивлением поняла, что, кажется, видит того, кто живет так же недолго, как и она сама. Это было очень странно.

– Я – Нимуэ, – сказала она в который раз.

Сидящая женщина дернула краем рта:

– Да уж понятно. – Что-то было не так с ее временем – спрессованным, концентрированным, спутанным, как клубок. Она казалась и младше, и старше всех присутствующих одновременно. Чего-то в ней не хватало или что-то, наоборот, было лишнее.



Другие книги автора Марина Аницкая
Ваши рекомендации