© Муллер И., текст, 2020.
© «Геликон Плюс», макет, 2020.
* * *
Ленинградским блокадникам посвящается…
За окном уже распустилась сирень. Большой ветвистый куст, весь усыпанный роскошными гроздями фиолетовых цветков, расточал вокруг себя дивный аромат весны и радости.
Внутри была больничная палата. Стены, выкрашенные светлой краской. На столе приглушенно работает небольшой телевизор. Пахнет лекарствами. У большого незанавешенного окна – кровать. В ней, оперевшисьна подушки, сидит миловидная седовласая дама. С аккуратной короткой стрижкой в уютном фланелевом халате. В ушах массивные старинные серьги.
На прикроватной тумбочке рядом с упаковками таблеток и пузырьками с микстурами – небольшая хрустальная вазочка с ландышами. Чуть поодаль – открытая коробка шоколадных конфет. Несколько яблок, апельсины, бутылка минеральной воды и пакетик мармелада – стандартный больничный набор.
Вчера приходили проведать дочь, внучка. Ближе к вечеру заглянула поздравить дочь умершей уже пять лет назад лучшей подруги.
Вчера исполнилось девяносто три года Боже, что же это за цифра такая – девяносто три, откуда она взялась. Неужели это я? Неужели это мне – девяносто три? Как мало осталось в живых близких и друзей. Как быстро пролетело время. А ведь как будто еще вчера ты была еще совсем юной девчонкой, ученицей старших классов. Стройной бесшабашной хохотушкой. С развевающимися на ветру кудрявыми волосами, в новом цветастом ситцевом платье. Вот ты вприпрыжку бежишь по улице – спешишь домой из булочной. Потому что сегодня твое шестнадцатилетие и скоро придут гости – родственники, одноклассники. А дома между тем дым коромыслом – мама, бабушка и соседка тетя Паша готовят праздничный стол. Уже нарезан винегрет, застыл студень. В духовке подходят пироги. С капустой и с мясом. В небольшом чуланчике, что у черного входа, в холоде терпеливо ждет своего часа праздничный торт. Он просто гигантских размеров, с кремовыми розочками, безе и орешками и воткнутыми в него пятнадцатью свечками. А тебя послали за хлебом, потому что, как это всегда бывает, в самый последний момент выяснилось, что хлеба-то как раз и недостаточно на такое количество гостей. И ты бежишь домой с авоськой. Полной хлеба и булки. На дворе июнь. Ярко сияет солнце. Уже совсем тепло. И всё вокруг – природа, город, люди – просыпается и оживает после зимней спячки, после дождливой весны, радуется солнцу и лету. А ты в новом ситцевом платье, сшитом бабушкой накануне всего за ночь специально к твоему празднику. Ты вся сияешь, светишься от радости. Ведь впереди – целая жизнь. И кажется, что в ответ тебе улыбается целая Вселенная. Улыбаются прохожие, улыбаются проезжающие мимо машины, улыбается даже серьезный постовой, регулирующий движение.
Прошло всего несколько недель. Июнь. Светит солнце. Утро воскресенья. Улица. На стенах домов висят репродукторы. У репродукторов собираются люди. Прохожие, спешащие куда-то по своим делам, замедляют шаг, останавливаются, прислушиваются, подходят поближе. К ним присоединяются еще люди. Вот уже собралось целое море людей. Тишина. Все замерли. А из жерла репродукторов доносятся фразы: «От Советского Информбюро… без объявления войны…»
Ранняя осень. Утро. Ты уже проснулась, позавтракала и идешь в школу. Еще полностью не рассвело. Зябко. В воздухе чувствуется сырость. На небе серые тучи. Они висят очень низко, кажется, вот-вот закроют собой верхушки домов. Небольшой туман. Ночью скорее всего уже были первые заморозки. А по городу маршируют первые ополченцы. Прохожие и ты вместе с ними останавливаетесь, смотрите им вслед. Ополченцы проходят по центральным улицам. Движутся в сторону Невы, к огромному величественному мосту.
Идет колонна. Затем еще одна. И еще. Идут мужчины. Они еще просто Иваны, Пети, Константины Сергеевичи, Леониды Георгиевичи…
Чьи-то сыновья, мужья, любимые, братья. Еще просто инженеры, врачи, учителя, рабочие, конторские служащие… пока еще в своей обычной одежде. Не опаленной порохом, не забрызганной кровью… На их гимнастерках пока еще нет боевых медалей и орденов. С утра вышли из своей квартиры, спустились по лестнице – широкой, массивной лестнице, вышли из парадной, прошли через двор колодец. Может быть, даже остановились, оглянулись, помахали на прощание любимым окнам. В руках узелки с самым необходимым: теплые вещи, сигареты, бритва, фотография родных. Наскоро собранные самими, или матерями, или женами. Идут тихо, напряженно, серьезно. Еще завтракали дома. Ели яичницу, котлеты с жареной картошкой, а кто-то большую тарелку геркулесовой каши с маслом, пили крепкий обжигающий чай с сахаром вприкуску. Такие большие бесформенные куски удивительно вкусного сахара, продающиеся в каждой бакалее. Их надо брать из хрустальной сахарницы и раскалывать на маленькие кусочки изящными щипчиками. Щипчики – серебряные или мельхиоровые – предназначены специально для колки сахара. Такие щипчики есть почти в каждой ленинградской семье. Кто же не любит пить чай с сахаром вприкуску.
Они еще помнят уют родных стен, по дороге еще раз оглядели двор, дома еще осталось столько дел. Что-то надо починить, когда наконец-то дойдут руки переставить шкаф – обещал домашним уже очень давно. А еще нужно вернуть дяде Васе инструмент, взятый на пару дней. На работе не дописан отчет – остановился прямо на середине, не хватило всего пары часов. А на столе в чашке, подаренной коллегами на юбилей, украшенной затейливым орнаментом и дарственной надписью, остался недопитый чай – непорядок, придется отмывать чашку. В верхнем ящике того же стола лежат завернутые в бумагу пара пряников и печенье. Неудобно, кто же любит неаккуратность. Не успел – собирался очень быстро. Наверное, все испортится, жаль, придется выбросить.
