– Эй, Киран! Киран!
Он не сразу услышал голос Хала за звуком бьющих о лодку волн беспокойного моря. Соленый ветер трепал волосы, кусал щеки и щипал до слёз глаза. Будет шторм, – сказал часом ранее Хал, и они вернулись в небольшой порт, где торопливо сгружали улов в плетеные корзины и крепко привязывали лодки.
– Киран, дружище, ты меня не слышишь?
Мужчина вздрогнул, когда на его плечо легла чужая рука. Его собственная рука потянулась к поясу, словно искала что-то там. То, что он оставил в прошлом, о чем совсем позабыл.
– О, Хал, – немного расслабившись, ответил мужчина и опустил руку. – Ветер.
– Да, штормит, – кивнул Хал и, наклонившись, подхватил корзину со свежим уловом. Часть рыбы все еще пыталась дергаться, жадно открывая рты и выпучив свои холодные темные глаза. Киран отвернулся. Отчего-то вид умирающей рыбы не воодушевлял, хотя ему пришлось стать рыбаком и помогать Халу в благодарность за то, что он и его супруга Ина сделали для него. – Надо поторапливаться. Ина небось заждалась нас.
Киран кивнул и, затянув потуже узел, подхватил оставшиеся две корзины и выбрался из лодки. В этот самый момент новый порыв ветра нагнал волну, ударившую о деревянный борт лодки, и та покачнулась. Киран едва не свалился за борт, но крепкая рука Хала успела его подхватить.
– Осторожнее, дружище.
Киран криво улыбнулся. После того как его семь месяцев назад нашли без сознания на морском берегу, Киран не думал, что вновь вернется в море. Но время шло, его раны излечились, а за доброту нужно было чем-то платить. Вот он и вызвался помогать Халу ловить рыбу, да только от вида морской пучины, что вот-вот могла разверзнуться и поглотить неповоротливых путешественников, ему становилось не по себе.
«Все дело в твоей памяти», – говорила знахарка Алфия, которая отпаивала Кирана зельями, когда тот едва не погиб во второй раз после заразы, что одолела его кровь. – Ты и море – теперь враги, и пока к тебе не вернется память, ты не узнаешь, что же там случилось.
Впрочем, Киран уже и не думал о том дне, когда его жизнь разделилась на «до» и «после» потери памяти. Он жил сегодняшним днем и наверняка знал, что если он и Хал не поторопятся, то дождь настигнет их в пути.
Они добрались до крутой каменной лестницы, уходящей вверх. Первые капли дождя уже упали на выщербленные ступени. Киран поморщился. На острове Тимей, где он семь месяцев назад открыл глаза, часто случалась непогода. Бывало, дождь мог лить неделями, а бывало, что месяц без капли. Но Хал говорил, что такое случалось редко. Обычно здесь всегда бушевало море и серчало небо.
«Боги нас небось прокляли», – говорил он, когда каждый раз, выходя в море, не знал, не застигнет ли его шторм в пути.
Поэтому местные рыбаки никогда не уходили далеко от берега, а чужаков здесь не встретишь.
«Они просто не добираются до нас. Тонут корабли, понимаешь», – как-то говаривал Хал за кружкой теплого домашнего эля. – «Море здесь непредсказуемое. То тишь да гладь, то свирепо пасть разевает. Кто не знает этих краев, сунется сюда да погубит корабль свой. А те, кто бывал в наших краях, знает, когда можно зайти в бухту Тимея, а когда стоит пройти мимо».
Тогда-то Хал и выдвинул предположение, что корабль Кирана попал в шторм и был потоплен, а он лишь чудом спасся. Такое тоже бывало, но редко. Обычно море пожирало всё: будь то лодка рыбака иль целый корабль. Неважно один ты в море или вас целая армада. Море не знало пощады.
Лишь Кирану однажды повезло, и он выжил. Разве что отдал плату за жизнь своей памятью.
Киран. И ведь имя ему не принадлежало. Так его назвала Ина, которая вместе с мужем приютила раненого незнакомца в своем небольшом доме на холме. Кажется, она говорила, что имя это значит Странник. Им он и был.
Странник без имени и прошлого. Просто путник, который сбился со своего пути, как бы абсурдно это ни звучало. Но Киран на самом деле не знал, кем он был в прошлой жизни. Он умел говорить, пользовался общим алфавитом, мог полностью о себе позаботиться, и все же важная часть его жизни куда-то исчезла.
Возможно, море действительно обладало какой-то силой, способной поглотить память. Или все дело в той ране на его голове, которую знахарка Алфия лечила целый месяц, делая компрессы из водорослей и местных трав, отпаивая удачливого странника зельями и приговаривая, что мужчина обязательно встанет на ноги. И он излечился, хотя тяжелая травма руки все же иногда напоминала о себе.
Вот и сейчас, пока Киран тащил корзины с уловом, его правая рука, которая была изломана, заныла. Мышцы затекли, натянулись стальными канатами. Киран подумывал о том, чтобы бросить улов и размять занывшую руку, да не посмел. Превозмогая боль, он ускорил шаг, и вот уже крутая лестница, выдолбленная прямо в горной породе, осталась позади.
Хал тяжело дышал, но шел довольно-таки бодро. Киран подозревал, что Хал не желал показывать ему своей слабости, хотя седовласого рыбака тоже оставляли силы. Но он раз за разом выходил в море на своей шхуне, чтобы наловить рыбы, часть которой шла на нужды его семьи, а остальное – на обмен. На Тимее не были приняты деньги. Здесь все друг с другом чем-то да обменивались: кто рыбу как Хал ловил, кто занимался гончарным делом или выращивал овощи в своих небольших огородах. Кто-то держал скотину, а кто-то пёк самый вкусный, как казалось Кирану, хлеб на свете.
