Он не твой. От Рая до Ада…
– Прячься, Ночка!
– Прятаться? Да я ненавижу тебя, Раевский! Ненавижу! Уезжай!
– А вот теперь я точно никуда не уеду!
– Назло? Ты правда думаешь, что можно наплевать на всё, что было, вернуться спустя двадцать лет, сделав вид, что за хлебом выходил?
– Прости, но хлеб я так и не купил.
– Мерзавец ты, Раевский! Читай по губам: НЕНАВИЖУ! Запомнил? А вот теперь пришла твоя очередь убегать! Исчезни…
Я открыл для неё ворота РАЯ, а она утащила меня в АД, дав жизненный урок, что любви не существует. И вот теперь, стоя посреди толпы светского раута, не мог дышать. Смотрел в её дурные чёрные глаза и чувствовал, как испуганно бьётся израненное двадцать лет назад сердце. Понимал, что любовь наша до сих пор жива, только заблудилась на платной трассе от Ада до Рая…
Глава 1
Здравствуй, мой Ад…
Унылые лица… Фальшивые улыбки… Стеклянные глаза…
Именно так я и представлял самое громкое событие года, на которое меня притащил друг. Было так много шума вокруг этого дня, все с тихим восторгом ждали открытия галереи современного искусства «Ночь», будто изголодались по шедеврам прибабахнутых творческих личностей. А я не мог сдержать улыбки, наблюдая, как организованные группы с абсолютно идиотскими выражениями лиц рассматривают старый ржавый велосипед с приваренной к нему металлической корзиной из ближайшего супермаркета. Отвернулся, потому что даже знать не хотел, как сие творение называется. И без этого мусора в голове достаточно.
Ведь понимал, что идти не стоит. Но нет! Каратицкий прицепился как банный лист, обещая феерию красивых женщин и море алкоголя… Ну и где это все? Где феерия? Но насчёт алкоголя не обманул.
В самом центре основного зала установили остров бара, слепя знатоков искусства отличным бухлишком. Собственно, сам виноват, Денис Саныч. Доверился? Вот и пожинай плоды, лицезрей пёстрый ковёр однотипных силиконовых кукол, лишенных возможности естественно улыбаться, и слушай заунывные разговоры о вечном – о деньгах. Да у меня скоро чесотка от этого всего начнётся: фонды, инвестиции, прибыль… Бр-р-р-р-р-р…
– Денис! – пробегающий мимо Каратицкий стукнул меня по плечу, пытаясь увлечь за собой, но я даже и не думал напрягаться, потому что у бара было спокойней, пьяней и безопасней. Подальше от соблазнительных роботов со сканером бабок вместо глаз, да и от искусства тоже достаточно далеко.
Гонял льдинку по резному хрусталю бокала и лениво осматривал толпу, фальшиво восторженно приветствуя проходящих. И если бы эта толпа была незнакомой… Да тут добрая половина моих клиентов! Куда ни плюнь, вспыхивают подробности: разводы, раздел имущества, заказные информационные атаки в СМИ… Какого чёрта им тут надо? Нет, не так. Какого чёрта тут надо МНЕ?
– Раевский, мать твою! Это ты, что ли? Грёбаный ты обаятельный мерзавец, – сильный хлопок по спине выбил меня из жалостливых мыслей, а обернувшись, будучи готовым вмазать по морде какому-нибудь бесстрашному утырку, обомлел… Передо мной стоял Сашка Кондрашов, одноклассник, с которым мы не виделись почти двадцать лет. – Рай! Рай! Ты что, вернулся?
– Кондра! – заржал я во всё горло, внося смятение в до глубины души интеллигентную часть элиты и с силой обнял седеющего и весьма пузатого здоровяка. – Я думал, что ты крепко в столичной прокуратуре осел!
– Да осел-осел. И только мой геморрой привык к мягкому креслу с шикарным видом из окна, как меня встряхнули и сослали сюда. Вот… Теперь я возглавляю прокуратуру дома. Держит меня земля, не отпускает морская галька, – Кондра осматривал меня, звонко цокая… Ничего не поменялось. – А ты прям… Будто и не стареешь. Только холёный такой стал, большой, как медведь! От баб поди битой отбиваешься?
– Ой, Саш, – махнул бармену, указывая на бутылку вискаря на стеклянной витрине. – А ты всё не меняешься. Только тёлки на уме, да? Песочек сыплется уже, седина ползёт по вискам, «балкон» корешок закрывать скоро начнет, а всё про женщин…
– Чур меня! – друг сел на соседнее кресло, подставил свой пустой бокал, ожидая, пока я сверну горлышко бутылке. – Давно остепенился, говорят, даже поумнел. Немного, поэтому сильно не очаровывайся. Счастлив, женат, трое детей, старший в следующем году в универ поступает. Вот у него да – яйца гудят так, что с первого этажа слышно! Подросток, сам помнишь…
– Ну ты даёшь! Что это за женщина такая святая, сумевшая усмирить твой пыл?
– А это любовь, Рай. Настоящая. Не гибнущая даже через двадцать лет совместной жизни. Классика гармоничных отношений, она пилит – я молчу, я отказываюсь делать ремонт, а она звонит дражайшей свекрови. И так по кругу. Это и есть бесконечность любви, – Сашка усмехнулся и осмотрел меня с любопытством. Было видно, что спросить хочет, но никак не решится. – Ты-то как? Как перевелся из универа на третьем курсе, так и не слышал я о тебе ничего. Как в воду канул, позабыв про друзей детства.
– А я Урал покорял, – наигранно весело подмигнул другу. – И он сдался, Кондра. Как миленький… И доучивался я там, и практику проходил, и контору первую открыл тоже там.
– Сука! Это ты, что ли, тот самый Раевский? Много слышал от коллег, но не думал, что тебя может занести настолько далеко. Ты ж с пелёнок на побережье, морская вода в крови. Помнишь, как мы кормовую кукурузу туристам продавали?
