Наверное, каждый житель ненавидит свой город. Особенно летом, особенно в такую жару. Июль 1957-го стал для меня настоящим испытанием. Всё вокруг буквально плавилось под солнечными лучами, и если даже асфальт на улицах не выдерживал, то не стоит говорить о моей голове. Даже сейчас, когда рабочий день закончился и полуденная жара спала, я чувствовал себя карасём на раскалённой сковородке.
Офис, в котором я спасался от жары при помощи пары вентиляторов, как всегда был завален всяким хламом. Деньги заканчивались, я докуривал последнюю сигару, решая что важнее: ещё одна коробка сигар или оплаченный счёт за электричество.
Дым описывая небольшие круги поднимался к потолку, и тут же исчезал под лопастями вентилятора свисавшего с потолка. Бесполезное изобретение. Моему кабинету, освещённому красками заката, не хватало только одного – бутылки хорошего виски. А так же приятной компании, чтобы не заканчивать день в одиночестве. Вторая проблема решилась сама собой, в дверь офиса постучали, после чего в приёмной послышался звук каблуков, направлявшихся ко мне.
Неужели Люси решила вернуться? Нет, слишком уверенные шаги, слишком высокий силуэт виднеется сквозь двери кабинета, тем более Люси никогда не носит шляпки. Ещё один стук и на пороге появилась она, мечта миллионов мужчин Нью-Йорка, одетая в красное платье.
Она молча проплыла, лавируя между хаосом царившим вокруг, к единственному свободному стулу, стоявшему слева от стола. Я молча наблюдал за тем, как она медленно садится, так же медленно достаёт из сумочки сигарету и зажигалку, после чего выпускает в мою сторону тонкую струйку табачного дыма. Мы сидим в тишине минут пять, после чего, я всё же решаюсь прервать молчание:
– Чего тебе тут нужно Аннабель?
– Ох, Дюреин, ты невыносим, неужели девушка не может навестить любимого мужчину на работе? – она медленно улыбается обнажая белоснежные зубы.
– Ты не заглядывала ко мне несколько месяцев, с того самого дня, какогда твой муж пообещал всадить мне в пулю в сердце.
– Ах, Эдди, ты об этом маленьком недоразумении?
– Убирайся ко всем чертям, мне не нужны проблемы, не в такую жару.
Я разворачиваюсь, чтобы перевести взгляд. За окном уже нет ни капли оранжевого цвета, зато полного ненавистного серого. Но ещё больше я ненавижу Аннабель Миллер, сидящую за моей спиной. Её голубые глаза продолжают сверлить во мне дыру, пытаясь добраться до самого сердца.
– Чего тебе тут нужно?
– Мне нужна помощь Эдди. Мне и нашему с тобой ребёнку…
– Что ты несёшь? – секунда, и я смотрю в её глаза, надеясь увидеть хоть что-то.
К сожалению, для меня, глаза Аннабель – бездонный голубой океан наполненный ложью.
– Эдди, помнишь апрель? Страстную пятницу? Ещё до того, как Артур узнал о нас.
– Я готов дорого заплатить, лишь бы забыть обо всём, детка, – потухшая сигара летит в мусорное ведро.
Аннабель снова достаёт из сумочки сигареты и предлагает мне, после чего закуривает сама. Молчание нависает над нами, она перестаёт улыбаться, я делаю вид, что копаюсь в газете, пробегая глазами информацию о строительстве стадиона.
В середине статьи находится фотография, с которой на меня смотрит Артур Миллер – законный муж Аннабель.
Хорошо сохранившийся для своих лет: седые волосы, дорогой костюм, трость, газеты называют его главным благодетелем Нью-Йорка, самым богатым человеком города. Лишь единицы знают, что Артур Миллер является самым последним подонком во всём штате, и не потому что он избивал жену в порывах ревности.
Во времена "Сухого закона" Миллер со своей шайкой контролировал половину незаконного оборота спиртного в США. С годами его взор упал на игровые дома, бордели, далее профсоюзы, пожарные, полиция. За тридцать лет Артур Миллер прибрал к рукам весь город.
– Он узнал, что я беременна, – её голос разрушил тишину. – Эдди, он обещал убить меня…
– И что? Твой муж только и делает, что обещает.
– Боюсь, на этот раз всё серьезно, – голос срывается на крик, а океан её глаз окончательно переполнен.
Вид плачущей женщины, к тому же такой красивый, обезоружит любого мужчину, сделает его мягче. Дрожащие руки невольно тянутся к сумочке, она курит довольно много для той, которая заявляет о беременности.
Вентилятор под потолком не справляется с клубами дыма. Слезы оставляют мокрые следы на платье.
– Послушай детка, я не понимаю, чего ты хочешь? – за десять лет работы в полиции и пять лет частного сыска, я стал невосприимчив к таким уловкам.
– Чтобы ты защитил меня… Нас…
– Со мной этот фокус не пройдет, – терпение подходит к концу и я вскакиваю с кресла, – Чего тебе на самом деле надо Аннабель?!
Возможно я слишком часто перегибаю палку в общении с женщинами. Она достала из сумочки белоснежный платок с инициалами «А.М.», медленно вытерла слёзы, в одно мгновение оторвалась от стула и уже стояла вплотную ко мне.
– Какой же ты подонок Дюреин, – за этим должна была последовать заслуженная пощечина, но она просто развернулась и оставила меня наедине с полумраком.
Клубы дыма уже развеялись. Решив, что сигары всё же важнее, я взял пиджак лежавший на одной из газетных стопок, захватил шляпу, вышел в приёмную и закрыл за собой дверь.
