«Вот где водится Снарк! – возгласил Балабон, –
Его логово тут, среди гор!»
И матросов на берег высаживал он –
За ушко, а кого – за вихор.
«Вот где водится Снарк! Не боясь, повторю:
Пусть вам духу придаст эта весть!
Вот где водится Снарк! В третий раз говорю.
То, что трижды сказал, то и есть».
Был отряд на подбор! Первым шел Билетер,
Вслед за ним – с полотенцами Банщик,
Барахольщик с багром, чтоб следить за добром,
И Козы Отставной Барабанщик.
Биллиардный Маэстро – отменный игрок –
Мог любого обчистить до нитки;
Но Банкир всю наличность убрал под замок,
Чтобы как-то уменьшить убытки.
Был меж ними Бобер, на уловки хитер,
По канве вышивал он прекрасно
И, по слухам, не раз их от гибели спас,
Но вот как – совершенно неясно.
Был там некто, забывший на суше свой зонт,
Сухари и отборный изюм,
Плащ, который был загодя отдан в ремонт,
И практически новый костюм.
Тридцать восемь тюков он на пристань привез,
И на каждом – свой номер и вес;
Но потом как-то выпустил этот вопрос
И уплыл в путешествие без.
Можно было б смириться с потерей плаща,
Уповая на семь сюртуков
И три пары штиблет; но, пропажу ища,
Он забыл даже, кто он таков.
Его звали: «Эй-там!» или «Как-тебя-бишь!»
Отзываться он сразу привык
И на «Вот-тебе-на», и на «Вот-тебе-шиш»,
И на всякий внушительный крик.
Ну а тем, кто любил выражаться точней,
Он под кличкой иной был знаком,
В кругу самом близком он звался «огрызком»,
В широких кругах – «дохляком».
«И умом не Сократ, и лицом не Парис, –
Отзывался о нем Балабон. –
Но зато не боится он Снарков и крыс,
Крепок волей и духом силен!»
Он с гиенами шутки себе позволял,
Взглядом пробуя их укорить,
И однажды под лапу с медведем гулял,
Чтобы как-то его подбодрить.
Он как Булочник, в сущности, взят был на борт,
Но позднее признаньем потряс,
Что умеет он печь только Базельский торт,
Но запаса к нему не запас.
Их последний матрос, хоть и выглядел пнем,
Это был интересный пенек:
Он свихнулся на Снарке, и только на нем,
Чем вниманье к себе и привлек.
Это был Браконьер, но особых манер:
Убивать он умел лишь бобров,
Что и всплыло поздней, через несколько дней,
Вдалеке от родных берегов.
И вскричал Балабон, поражен, раздражен:
«Но Бобер здесь один, а не пять!
И притом это – мой, совершенно ручной,
Мне б его не хотелось терять».
И, услышав известье, смутился Бобер,
Как-то съежился сразу и скис,
И обеими лапками слезы утер,
И сказал: «Неприятный сюрприз!»
Кто-то выдвинул робко отчаянный план:
Рассадить их по двум кораблям.
Но решительно не пожелал капитан
Экипаж свой делить пополам.
«И одним кораблем управлять нелегко,
Целый день в колокольчик звеня,
А с двумя (он сказал) не уплыть далеко,
Нет уж, братцы, увольте меня!»
Билетер предложил, чтобы панцирь грудной
Раздобыл непременно Бобер
И немедленно застраховался в одной
Из надежных банкирских контор.
А Банкир, положение дел оценя,
Предложил то, что именно надо:
Договор страхованья квартир от огня
И на случай ущерба от града.
И с того злополучного часа Бобер,
Если он с Браконьером встречался,
Беспричинно грустнел, отворачивал взор
И, как девушка, скромно держался.
