Евгений жил в маленьком глинобитном домике, который построил еще его отец. Тогда вокруг простирался пустырь, заросший сорняковой травой, еще не ходил нарядный голубой троллейбус, а по единственной дороге, железнодорожной ветке, раз в неделю ковылял ободранный паровоз с одним вагоном. В остальное время ветка использовалась как обычная дорога – по ней детишки добирались в школу, взрослые волоклись на работу, молодежь встречалась и, рассевшись на рельсах, вела заполночные разговоры о будущем. В их мечтах оно, их будущее, не было столь уж прекрасным, просто они были вместе, этого вполне достаточно, чтобы будущее выглядело счастливым. Вроде бы и немного, но есть ли что в жизни большее? Сейчас вот, по прошествии многих лет, могу сказать – нет в жизни ничего более значительного и радостного.
А сейчас город подобрался совсем близко и окружил хибару высокими многоэтажными домами, сложенными из бетонных блоков, пронизанных стальной, ребристой арматурой. Домик остался внизу, как в колодце, – с виноградной беседкой, двумя десятками яблонь и абрикосов. Одно время было собрались снести его, но потом отказались от бестолковой этой мысли – ничего путного на этом клочке земли построить уже невозможно. Поговаривали о детском саде на этом месте, но к таким разговорам все уже привыкли и всем они уже наскучили, разве что немного возбуждали, как глоток коньяка в рабочее время.
В этом доме жили старики Евгения, его жена, двое детей и брат с семьей. Наполненным был дом, хорошо так наполненным. И когда все домочадцы, пробравшись вечером по бетонным ущельям между громадами домов, собирались в виноградной беседке на ужин, им смертельно завидовали обладатели роскошных квартир со всеми удобствами, лифтами, горячей водой, газом и прочими изысками. Из многочисленных окон-бойниц выглядывали задыхающиеся от жары счастливцы – они не могли выбраться из своих кухонь и смотрели вниз, на зеленый дворик, смотрели затуманившимися взглядами, как смотрят на случайно найденную фотографию из юности. Все они жили когда-то в маленьких зеленых двориках, все вот так же собирались по вечерам в беседках, продуваемых свежим ветерком...
К своим тридцати годам Евгений стал неплохим специалистом по пресс-формам. Он работал в конструкторском бюро, которое занималось проектированием детских игрушек. Идет, допустим, Евгений по улице и видит, что какой-то малыш старательно расколачивает о бордюр нечто пластмассовое. Евгений останавливается, собирает в кепку все, что осталось от игрушки, и несет в свой отдел. Там он тщательно склеивает осколки, возвращая игрушке первоначальную форму. И тут выясняется, что это, к примеру, вертолет какой-нибудь, или катер, или зверь диковинный, изготовленный китайскими умельцами. Шеф, ознакомившись с игрушкой, дает «добро», и Евгений, измеряя ее вдоль и поперек, переносит формы на ватманский лист, а через некоторое время представляет чертеж пресс-формы, с помощью которой можно штамповать потрясающей красоты изделия. В местной артели, из местного серовато-грязноватого сырья, на местном оборудовании, работающем так, что заусениц почти не остается.
Но это к слову, к главному все сказанное не имеет отношения никакого. Главное в другом – Евгений обладал способностью время от времени становиться совершенно счастливым человеком.
Обычно для полного счастья человеку всегда чего-нибудь не хватает. Не хватать может чего угодно. Например, прибавки к зарплате, или девушки, которую как-то встретил на улице и почему-то ее запомнил, или шариковой ручки, или рубашки в синюю полоску. Наверно, это даже хорошо, поскольку подобная обделенность предохраняет человека от бездумной радости, неуправляемого счастья, которые, кроме бед на вашу непутевую голову, ничегошеньки не принесут.
Да, ребята, да! И не надо себе морочить голову, пудрить мозги и убеждать в том, что вы не такие, как все.
Не надо.
Точно такие же. А ваши доводы о цвете волос, массе тела, шерстистости на голове или в других местах приберегите для других бесед. Может быть, этими своими качествами вы действительно отличаетесь, но только в этом, только в этом.
Конец ознакомительного фрагмента.
