Эта бабулечка умерла вчера вечером, прям перед моей сменой, когда я пришла утром её кровать встретила меня холодной зеленью клеенки и бутылочкой воды на тумбе – единственной вещью Веры. Ее звали Вера, красивое имя, высокое. Она лежала, словно лежала всегда, всю жизнь, так непринужденно у нее это выходило. Когда я пришла первый раз обрабатывать у нее опрелости, то удивилась, что имея худощавое лицо и тело, у Веры были крупные бедра, словно не ее, сплюснутые и разлитые по постели. Последние дни Вера, как и те, кто собирается туда, за грань отказывалась от еды. Она пила таблетки, которые не принимала никогда, верила, что ли. Не так давно ее привезли из больницы, легкие были поражены на 85%. Страшно, и, все максимально ясно. Вера ничего не видела, плохо слышала. У нее были короткие серые волосы, наполовину прикрывавшие лоб. Она только пила из своей бутылочки, просила яблоко и благодарила за все. За таблетки, за поправленное одеяло, за воду. Каждый раз, помогая ей, я надеялась, что она забудет, промолчит. Нет. Вера благодарила громко, не по одному разу. Эти ее спасибо единственное, что она могла дать, и она давала. Ее слова ломали меня, я ничего не могла сделать, помочь, облегчить. Её соседка мычала, показывая на нее, и сочувственно вздыхала. Она все понимала, как и я. Только смириться я не могла. Я верила, Вера…
