Я инкрустирован в одиночество.
Сверкаю, как обрядный камень.
Всё – по слогам бы, да не хочется.
МанИт, зовёт, чрезвычайный пламень!
Терапевтически не признано,
Обыденностью не осознанно.
Играет мной игра, играю я,
В те игры, что играют с грозами.
Заигрываюсь иногда, бывает,
Лексем чрезмерной бесконечностью.
И вечность узнаю, не зная
Её за покрывалом млечности.
Я инкрустирован в одиночество,
И только там такие мысли.
Они не посещают общество,
Не в миллионных массах, числах.
Они сродни живому пламени,
Сжигающему без остатка.
Что поздно нам, что рано нам,
Что мило нам, что гадко.
То, что лелеяли, и жаждали?
Что было вовсе неприятно.
То, что накаркали собаками,
То, что понятно и невнятно.
Огонь священный теплит искорки,
И пусть в огне не пострадают,
Все те, кто не злословил в мыселках,
И те, кто ни о чём не знает.
И к тем, кто всех жалеет очень,
Пускай не прикоснётся пламень.
Иначе очень, очень, точно
Я буду по нему изранен.
Я отменяю инкрустацию,
И подтверждаю это млечностью,
Желаю в вечности остаться,
И прикоснуться к бесконечности.
КТО… ЗДЕСЬ? Еще????
