Кто-то говорит, что самая сильная часть женщины — это её красота. Кто-то считает, что — хитрость и умение манипулировать. А вот житель одного прекрасного прибрежного города на юге империи знал наверняка, что самая сильная часть женщины — её бедро. Как минимум, одной конкретной женщины, которая прямо сейчас спешила по коридору, толкая мягкими пышными округлостями двери, приближаясь к гостиной.
— Сейчас начнётся… — вздохнул он, слыша шаги совсем рядом.
Дверь распахнулась, ударилась о стену, и помещение огласил бодрый возглас:
— Мы открываем брачное агентство!
Сквозняк взвил шторы, те в свою очередь задели стоящую на пианино вазу. Ваза покачнулась, чуть накренилась, но устояла. Впрочем, когда дверь с грохотом вернулась на место, шторы повторили манёвр, и ваза всё-таки перевернулась аккурат на новые выглаженные штаны.
Мужчина привычно не стал вскакивать, а лишь долго и терпеливо вздохнул:
— Тётя Зи-зи… Может, не надо? — Прикрыл лицо ладонью. Но так просто спрятаться ему всё равно не удалось.
— Бранн, мальчик мой, поверь, это прекрасная идея! — подскочила тётя, смахнула лёгкой рукой с журнального столика кружевную салфетку и принялась вытирать ею его колени.
На это он мгновенно оживился и попытался салфетку выхватить, пока забота не перешла границы допустимого мужчины его возраста и статуса. Впрочем, сопротивления не последовало, и тётушка, бросив занятие, застучала каблучками по комнате, заглядывая во все тарелочки и корзиночки в поисках мармеладок, наверняка зная, что у племянника точно что-нибудь есть.
— Я уже выбрала помещение! — воскликнула она с восторгом, уцепив кубик рахат-лукума с подноса, где второй час стояла нетронутая чашка кофе. — Это через улицу, между кондитерской дяди Берни и аптекой! Три зала, широкая гостиная, санузел нового типа! Правда, трубы иногда шумят, но где не шумят? Зато въезжать можно хоть сейчас!
— О нет… — отбросив мокрую салфетку, тихо проговорил Бранн и накрыл переносицу ладонью, но его никто не слышал.
— Кстати, туда отлично встанет моя новая ширма! Помнишь, малыш? Та, с розами!
— Помню, — ровным тоном ответил он, не убирая руки.
— Вот! Я уже решила, что в малом зале у нас будет специальная чайная для деликатных разговоров по душам! — торжествующе упёрла кулаки в боки тётя Зи-зи и наконец уселась в кресло напротив. Перешла на деловой тон: — Значит, об аренде я договорилась. Пару дней на оформление бумаг, заодно приведём там всё в надлежащий вид, а в следующую пятницу кузина уже обещала пощебетать на приёме у герцогов Фонклейн, чтобы все, кому надо, узнали. А дальше нам останется только ждать! — И она со вздохом человека, отлично выполнившего свою работу, уложила пухлые ладошки на колени в ожидании реакции.
Бранн молчал. Молчал долго, чувствуя, как пропитавшая штаны вода из вазы, приступила к сиденью. Поморщился, отметив лёгкий душок. И не только воды, но и дела, которое затевала родственница. А следом посмотрел ей в глаза:
— Тётя, ты понимаешь, что это всё равно не сработает?
Её добродушное лицо изменилось, тонкие круглые бровки нахмурились, а губки обиженно сложились в суровый круг.
— Ты, Бранн, только о себе и думаешь! — фыркнула она. — Будто дел у меня больше нет, кроме как пытаться тебя женить! Я тебя, конечно, с пелёнок растила, но ты уже мальчик большой, в свои тридцать как-нибудь сам разберёшься. А я, чтоб ты знал — нашла дело своей жизни!
Он коротко вздохнул и поинтересовался:
— Это которой по счёту жизни? В этом году было уже две. — Но осёкся, когда суровый круг напротив из багрового стал почти белым — так сжался.
— Я в своей жизни достаточно натерпелась, чтобы сейчас иметь право заниматься, чем мне хочется! — вздёрнув нос, заявила она. — Твой дядя, вообще-то, уже дал добро. И сказал, что тебе тоже стоит уже заняться делом!
— Ещё бы он не дал, — под нос пробормотал он, а тётя фыркнула, продолжая:
— А то такого повесы ещё поди найди! Целыми днями спит, а по ночам пьянствует, по всяким клубам и профурсеткам шатается, всю заразу собирает! Тьху! Вон, чем ты сейчас занимался, а? Опять дремал? Как старый дед в кресле целыми днями! Мы не для того тебя учили, чтобы ты бездельником был, как дружки твои!
Он с отчаянием на лице поморщился, опять потёр переносицу, заодно прошёлся по покрасневшим глазам и без особой надежды проговорил:
— Тётя Зи-зи, но я же наладил дела в поместье, земля приносит стабильный доход, с бухгалтерией идеальный порядок, а…
— А ты всё равно целыми днями слоняешься без дела! — как обычно перебила тётушка строгим голосом. — И, Бранн, расставить по должностям толковых людей и сложить ручки, это каждый дурак может! А вот самому…
— Но тётя…
Он опять замолчал под резким жестом.
— И слышать ничего не хочу! Ты уже совсем одурел, Бранн! Весь бледный, глаза дикие, костюм несвежий! — Она кивнула на залитые водой штаны. — Пора тебе браться за ум! Завтра же отправляемся с тобой в агентство и будешь осваивать новое дело!
Мужчина скрежетнул зубами, убрал выбившуюся на висок чёрную прядь и, сдаваясь, кивнул.
«Очередное новое дело», — подумал он, но вслух уже ничего не сказал.
Яркий полуденный свет ослепил уставшие глаза. Бранн сощурился и поднял воротник, будто тот мог защитить не только от холодного октябрьского ветра, дующего со стороны залива и несущего низкие хмурые тучи. Поскользнулся на влажной брусчатке и быстро перешёл на другую сторону улицы, в надежде, что пассажир коляски его не узнает. Но, увы, за спиной раздался высокий голосок:
