Читать онлайн полностью бесплатно Анатолий Третьяков - Одинокие мальчики

Одинокие мальчики

Сюжеты этой книги от начала до конца – плод воображения автора. Любые совпадения ситуаций, диалогов и т.  д. с живыми или мёртвыми лицами являются чистой случайностью.

Книга издана в 2020 году.


Anatoly Tretyakov

THE LONELY BOYS


Stories

This is a work of a fiction. The characters, incidents are products of the author’s imagination and are not to be construed as real. Any resemblance to actual events or persons, living or dead, is entirely coincidental


Передняя обложка: Ленинград. 1941. Осень. Фото Совинформбюро,

Портрет автора и задняя обложка работы жителя блокадного Ленинграда Александра Кормана (член СХ СССР.)

Ст.-Петербург. Наводнение. Осень. 2008. Холст, масло.


Copyright © 2009 Anatoly Tretyakov ([email protected])

Мальчики

«Вечером дедушка оторвал листок календаря и весело сказал:

– Ну вот, завтра 22-е июня 1941 года. А раз воскресенье, значит отдохнём…»

Флора Зеленская
«Одинокие девочки», стр. 7.
Изд. SONG С °. 2006. Boston, USA.

Это о тех, кто родился до войны, во время неё и после. Их родители выполняли пятилетние планы и гибли на фронтах во время финской и Великой Отечественной. Они пришли жить в то время, о котором немецкий писатель Луис Фюрнберг писал так:

«Тебя встречает мир как зверь, вокруг страданья и нужда
Твою качает колыбель чужая даль…»

(в сб: “Hölle, Hass and Liebe”)


Они были обречены на блокаду, эвакуацию, на прозябание в коммунальных квартирах, на учёбу в три смены в переполненных классах, на жизнь без отцов, на получение солдатской пенсии на которую можно было купить один ботинок. Часто они должны были бороться с жизнью один на один, потому что их было некому защитить. Они были обречены быть плохо одетыми и вечно голодными, хотя они, бывало, этого не замечали, потому что были детьми и радовались жизни. Они росли среди тотального хамства и бескультурья, но оставались чистыми, хотя язык улицы они познавали в совершенстве раньше, чем язык «Родной Речи»…

До конца своих дней они и их потомки будут помнить Великий Подвиг родителей, которые ценой своей жизни отвели от них и страны чудовищную угрозу тотального уничтожения.

Война в России, будет такой, которую нельзя будет вести по рыцарским правилам. Это будет борьба идеологий и расовых противоречий, и она будет вестись с беспрецедентной безжалостной и неутомимой жестокостью. Все офицеры должны отвергнуть от себя устаревшую идеологию… Я категорически требую, чтобы мои приказы беспрекословно выполнялись. Комиссары являются носителями идеологии, противоположной национал-социализму, поэтому комиссары должны быть ликвидированы. Немецкие солдаты, виновные в нарушении международных правовых норм… будут прощены» «Моя миссия, если мне удастся, – уничтожить славян. В будущей Европе должны быть две расы: германская и латинская. Эти две расы должны работать в России для того, чтобы уменьшить количество славян. К России нельзя подходить с юридическими или политическими формулировками, так как русский вопрос гораздо опаснее, чем это кажется, и мы должны применять колонизаторские и биологические средства для уничтожения славян»

(А.Гитлер, 1941.)

Мальчики

… Он родился в Ленинграде
Незадолго до войны.
Дома был, наверно, праздник,
А морозы не сильны.
Снег летел больничной ватой
И уже врагам назло
Териоки были взяты,
Мертв, кому не повезло.
Все вокруг него сидели,
Зная точно наперед:
Ровно через две недели
Наступает Новый Год…
Но того не знала мама,
Слушая капризный рев,
Как уже осталось мало
До двенадцати часов.
И не ведали в квартире
Средь покойной тишины,
Что осадные мортиры
На него наведены,
Что планирует над Волгой
Резать небо Мессершмидт,
Что уже готовит Зорге
Донесенье в нужный МИД.
Что от Таллина до Кушки
Расчитал, разметил Рейх,
Где в могилу ляжет русский,
Армянин или еврей…
И не знало о блокаде,
О пайке в 120 грамм
В предвоенном Ленинграде
Поколенье пап и мам…
…Тихо лучики лучились
На прицелах у Десны,
А они ходить учились
Ровно за год до войны…

В зале кинохроники Музея обороны Ленинграда, 1948 г

«… Годовалая девочка была похоронена в патефонном ящике…»

(Ленинград, январь 1942 года, из газет.)
Ах, пластиночки Апрельского[1]
Блинной горкой на столе!
Крошки ситного, карельского
Желваками по скуле…
Папироски на клеёночке,
Патефонная игла…
Фотография девчоночки,
Что намедни померла…
Этикетка черноватая
На пластинке чуть видна…
Между рам на серой вате
Как скелетик бузина…
Буквы золота сусального
Наискось венчают лоб,
Где играет поминальную
Патефона серый гроб…
* * *

Он вернётся в Ленинград…

* * *
Поединок. Пулемётные
Тра-с-сыр-ре-жут го-р-ри-зонт…
Са-мо-лё-тики залётные!
В каждом сын, und ein Sohn[2]
Вот «пике», вот «бочку» крутит,
Вот таран, вот дым… и… und[3]
У него детей не будет, —
Жить осталось пять секунд.
Он летит к земле как скуттер,
Стропы взрывом сожжены…
– Ждёшь напрасно, liebe Mutter[4],
Не придёт твой сын с войны.
* * *
Мальчик держит медный чайник.
Шапка набок. Лет пяти.
Он остался жив случайно.
Он фашистов не простит.
Что-то шамкает проектор,
Лента старая дрожит,
Снег и лёд. Кабоны[5] сектор.
Догорает «Мессершмидт».
Вот, пройдя по эстакаде,
Быстро посмотрел назад.
Как окончится блокада
Он вернётся в Ленинград.
Шкет дрожит в пальтишке рваном,
Рукавом утёр соплю…
Я ровеснику в трамвае
Завтра место уступлю.

Он вернулся в Ленинград…

…Октябрь 1945-го. Этот дом по чётной стороне Литейного виден издалека. Если смотреть с самой верхней точки арки Литейного моста, то угол этого, если ему не изменяет память, шестиэтажного мощного здания выглядит как нос одного из лайнеров (Большой Дом, Дом Офицеров…) стоящих параллельно на долгом приколе у длиннющего мола Литейного Проспекта, рядом с которым высятся подъемные порталы Пантелеймоновской церкви и бесконечные стальные волны трамвайных рельс безостановочно лижут ватерлинии пришвартованных к тротуарам массивных кряжистых трудяг домов постройки XIX-го.



Ваши рекомендации