Иллюстратор Арина Левандовская
© Алевтина Вишневская, 2018
© Арина Левандовская, иллюстрации, 2018
ISBN 978-5-4493-0140-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
дни проносятся слишком быстро. и не вспомнишь, что ныне – сам. так безропотны и лучисты одинокие чудеса..
…годы сменят другие лета. будет счастье и будет зло. и кому, как не нам на этом впредь оттачивать ремесло?
я люблю маленькие фонарики и зажигалки
люблю простые полевые цветы. знаешь, мне дарили красивые дорогие букеты, а ромашки – ни разу. никто.
люблю море ночью. оно огромное, шумное и очень страшное. очаровывает.
люблю гулять по городу в пасмурную погоду.
люблю теплые свитера и громоздкие ботинки.
люблю кофе и апельсины.
люблю заворачиваться в одеяло после тяжелого дня, лежать и разговаривать с друзьями по переписке.
люблю смотреть, как играют дети.
люблю слушать голосовые от тех, кто далеко.
люблю читать стихи и сказки вслух.
люблю рисовать кактусы и котов.
люблю упаковывать и дарить подарки.
люблю посиделки на веранде и бесшабашные коллективные ночевки.
люблю знать, что у моих близких все хорошо.
люблю плести ловцы снов, но никогда не оставляю их себе.
люблю, когда солнце уже село, но еще не темно: в такое время ветер разносит по городу нежность.
март’17.
Я не умею писать письма, не могу объяснять – могу только чувствовать. Поэтому давай так:
…ляг в шесть, проснись в четыре, выйди на балкон в шортах и свитере, как ты любишь, посмотри на город, тетеньке в шляпе помаши рукой и вернись на кухню, замерзнув. Как описать то чувство, когда хочется вприпрыжку побежать в спальню, разбудить кого-то близкого и родного, крепко-крепко его обнять? И напоить кофе, и планы на день обсудить, и чтобы он на плечах покатал немножко?
…сядь вечером за работу, волосы в нелепый пучок скрутив, вспомни, что где-то там я так же сажусь за свои отчеты и переводы, кофе пью и кота левой ногой глажу – ну, не обижать же животинку, если рук не хватает. Сразу подумается, вот бы мы – в соседних комнатах, а не в разных уголках планеты…
…или сделай самолетик из бумаги, он получится кривой и летать откажется, я же знаю, что ты не умеешь делать оригами, но любишь его до безумия. Будь я рядом, было бы по-другому, верно?
О твоем согласии все говорит: то, как ты отдуваешь челку, как браслет застегнуть на руке просишь, как в кедах меж луж порхаешь, смеешься: «Догоняй быстрее!». Как на кружку чая порой смотришь (была бы еще одна для кого-то – вот здорово), как учиться пускать «блинчики» по воде зовешь, как на машине по городу катаешься и грустишь беспричинно.
Просто ты тоже не умеешь объяснять. Только чувствовать.
май’16.
«Мы тут смиренно бдим на страже твоих снов и иногда даже думаем, что зазря. За прошедшую зиму от тебя не пришло ни весточки, снег выпал в ноябре, и видел я тебя последний раз в первый снег, да и то сон был какой-то глупый и нечеткий, я уже почти забыл. Страшно соскучился, страшно хочу заобнимать, до сих пор помню, в волосах у тебя солнечные одуванчики – страшно обнаглел, хочу их взъерошить, пусть и ругаться будешь: волосы у тебя и так вечно спутаны. Страшно хочу хулиганить и топить кого-нибудь в лужах, на календаре конец марта, за окном почти кончилась зима. Если я начну что-нибудь творить, вляпаюсь и не выпутаюсь, потому держусь. Мне все-таки надо смиренно бдеть, сны у тебя сейчас фиговые, заработалась, чувствую…».
Письма мы пишем на лимонных корках, на коробке чая с Нового года, на брошюрках местного театра и кусках обоев; раньше писали на стенах домов соседней улицы, но их это жителей почему-то не устраивало. Хотели даже на облаках, но это – совсем уж себялюбие.
Сегодня я с вопиющей наглостью пишу на альбомном листе, обычной ручкой с синей пастой – даже безо всяких сумеречно-фиалковых отблесков: взяла ее у однокурсника на лекции, да так и не отдала.
Я сама по себе – вопиющая наглость. Такую только носить на ручках и гренками кормить с утра пораньше. Может, тогда научу внаглую менять одну картину мира на другую и пихать звезды людям в капюшоны.
Пишу:
«Баба Люба мне сказала, что пора уже взрослеть и учиться принимать на себя ответственность за творимые деяния, а я сказала, что все равно полы в подъезде мыть не буду – пусть и моя очередь.
С домовым поссорилась на прошлой неделе, сказал, у меня «истинно человеческое, волшебством не излечимое влечение к унылой бесперспективной реальности», ушел к соседке снизу. Вчера возвращался за тапочками. Унес часы с кукушкой, три банки земляничного варенья, чашку с совой и резиновые сапоги в горошек, про тапочки забыл.
С прошлой недели у меня гостит Реальность, конфеты жрет мешками, хуже тысячелетие голодавших джиннов и взаправдашних волшебников, будто спасается от аллергии на саму себя. Прячет наши стихи про китов, сует мне под нос дипломную работу (неготовую).
В лицо я ее правда так и не увидела, или увидела, но не узнала – ты вот помнишь, как она выглядит? И я не помню.
Звезды на небе теперь кто-то рисует вместо меня. Я рада, что нашлись преемники, но позавчера нарисовали малой медведице слишком длинный хвост – не знаю, заметили ли люди, но вот морякам это могло навредить.
