1941 год. 1 октября
На линии Брянского фронта
13-я армия
Левая рука рядового Максима, держащая карандаш, тряслась от судороги. В очередной раз он встряхнул ее, точно та была мокрой, сжал перепачканные в копоти пальцы и продолжил писать. Черный стержень быстро и одержимо выводил на пожелтевшем кусочке бумаги предложения, одно за другим. Он писал так, словно от этого письма зависела его жизнь, лишь изредка озираясь на перекошенную дверь блиндажа.
Снаружи мелькнуло несколько солдат. Юноши, подгоняемые командирами, становились на позиции, готовясь к предстоящему бою. У нескольких выступали слезы, которые они тут же пытались стереть рукавом униформы. Но многие ребята, напротив, были переполнены храбростью – лица буквально сияли от возбуждения. Им не терпелось вступить в бой с противником.
Капля пота с бледного лба Максима упала на бумагу, и на миг карандаш застыл в его руке, точно вдруг понял, что совершил ужасную ошибку.
– Медведев, ты какого хрена сидишь?! – раздался голос капитана, вошедшего в блиндаж. – Живо на расчёт!
Коренастый мужичок с грубой, как наждак, щетиной укоризненно взглянул на рядового. И даже несмотря на небольшой рост – капитан был ниже его почти на голову, – у Максима все похолодело внутри от одного только вида разозлённого офицера. Среди них, обыкновенных солдат, про капитана Андрея Злобина ходило много разных слухов, в большинстве своем связанных с его жестким нравом.
Максим не заметил подошедшего капитана или сделал вид. Все так же одержимо он выводил на бумаге слово за словом.
Капитан подошел к нему и отобрал письмо, чуть не разорвав.
– Ты что, оглох, рядовой?
– Товарищ капи…
– На позицию, я сказал, живо!
Желваки на лице капитана заходили ходуном – нехороший знак, уж рядовой В. это знал. Лучше подчиниться, иначе война с немцами покажется сладким вареньем в сравнении с гневом капитана.
– Есть, товарищ капитан!
Рядовой направился к выходу из блиндажа.
– Стоять.
Максим обернулся, заметив, как старший по званию пробежался глазами по письму.
– Кому письмо? – спросил он.
– Отцу, – без промедления ответил рядовой.
– Почему не отправил раньше, как все остальные?
– Я… – рядовой замялся и посмотрел в сторону, будто надеясь найти ответ на бревенчатой стене.
Капитан свернул письмо треугольником, пухлыми пальцами сгладил его по краям, взял со стола карандаш и протянул его обратно.
– Пиши имя и адрес.
На лице рядового на секунду проскользнула улыбка. Не мешкая, он подбежал к столу, где наспех накорябал карандашом адрес и имя получателя.
– Товарищ капитан, могу я вас еще попросить кое о чем…
Тот грозно посмотрел на него.
– Рядовой, ты в курсе, что у нас фрицы в паре километрах?
– Так точно, товарищ капитан, в курсе. – Из-за пазухи он вынул прямоугольный сверток из ткани, перевязанный бечёвкой. – Можно это моему отцу как-то передать? По этому же адресу?
– Ты охренел, рядовой? Я тебе что, почтовая служба?
Максим ничего не ответил, лишь продолжая держать в вытянутой руке лёгкую посылку размером чуть больше его ладони.
– Ладно, пёс с тобой, Медведев. – Капитан выхватил посылку из рук Максима, – Теперь марш на расчёт!
– Есть, товарищ капитан!
Рядовой, как и приказано, пулей вылетел из блиндажа.
Танковой дивизии и стрелковому батальону 13-й армии, в которой состоял Максим, была дана чёткая задача – остановить приближающиеся немецкие силы, с каждым днем пробивающийся в глубь Брянщины. И даже несмотря на успешное оттеснение немецких войск меньше месяца назад, те продолжали наступать. Уж чему-чему, а упорству этих гадов можно было только позавидовать.
Невзирая на упрямый натиск фашистов, многие бойцы были в приподнятом настроении. Успешное отражение большинства атак немцев и рассказы ребят, побывавших в парочке боев, воодушевляли и придавали веру в победу. Максим легко убедился в этом, когда взглядом скользнул по траншее, где такие же молодые, как и он, солдаты лежали на животе в грязи, слушая рассказы бывалых. Даже ребята-танкисты, обычно серьёзные и суровые мужики, подбадривали друг друга и обменивались табачком. Одним словом, обстановка стояла уверенная. Чутье подсказывало, что в этом бою он обязательно проявит себя и, быть может, заслужит похвалу капитана Злобина. Максим знал, что не только выживет, но и совершит какой-нибудь подвиг. Он мечтал о подобном дне, и теперь обязательно выложится до предела, чтобы не подвести товарищей по оружию и себя в первую очередь.
Максим предвкушал предстоящую битву, как и многие рядом.
Пару дней назад, прежде чем занять этот оборонительный участок, их батальон остановился в небольшом селе в тридцати километрах отсюда. Пасущиеся на лугах стада коров, кричащие петухи и запах сена напомнили ему родную деревушку, из которой он ушел на фронт. Увиденное вызвало неимоверную тоску. Он точно вернулся обратно в это захолустье, где, окромя вонючей скотины да четырех углов его хижины, не было ничего. Подлинная тоска – гнить до самой старости как его отец в таком месте. Уж лучше война.
