1. 1.
Ксюша
В восемнадцать ноль-ноль весь отдел клиентского обслуживания как по свистку вскочил, энергично подхватил сумки, зонтики, куртки, плащи и суетливо покинул поле боя.
Насчёт боя я немного утрирую, но клиенты, знаете, попадаются всякие. До кровопролития, конечно, не доходит, а вот до слёз – случается.
В пять минут седьмого в просторном помещении-опенспейс на дюжину рабочих мест не осталось никого, кроме меня и Славика, моего мужа.
С тех пор, как два года назад оба почти одновременно устроились в эту компанию, мы с ним буквально неразлучны. Живём вместе, работаем вместе, никуда друг без друга.
– Славик, только ты, пожалуйста, не злись, – прошу я его, пытаясь заглянуть в глаза мужа. – Но я должна поехать… И потом, это же всего дня на три. В субботу вечером вернёмся, Алла Аркадьевна сказала.
Но он злится и отворачивается. Раздувает тонкие ноздри, щурится, хмурится, смотрит в огромное панорамное окно, за которым в чернильных сумерках мерцает огнями вечерний город.
Мне хорошо знакомо это выражение лица. Оно сулит как минимум недельный бойкот. Но это будет чуть позже, а сейчас Славик обиженно процедит что-нибудь в духе: он привык, что мне на него плевать, что я карьеристка, эгоистка и самая скверная жена на свете.
– А смысл злиться? – выдержав паузу, он гордо вскидывает голову. – Это же всё равно ничего не изменит. У тебя же теперь должность! Всякие срочные, важные дела у тебя, всякие командировки, а муж… так, бесплатное приложение.
– Нет, – бормочу я, но Славик не даёт вставить и слова.
– Ксеня, я тебя на работе вижу больше, чем дома. Ты на прошлой неделе вернулась из командировки и опять… Ты же только ночевать приходишь с тех пор, как тебя повысили. Ой, вот только не надо этого покаянного взгляда. Актриса ты так себе, Ксеня. Я прекрасно знаю, что тебе плевать и на меня, и на моё мнение. Ты только рада…
– Вовсе нет! – искренне возражаю я. Хотя подобный разговор возникает уже третий раз за последний месяц, и я чувствую себя немного глупо, повторяя одни и те же доводы. – Ничего я не рада и очень дорожу твоим мнением, Славик. Просто сейчас такой период. И будь моя воля, я бы, конечно, отказалась от командировки.
Он недоверчиво хмыкает и кивает: ну-ну. Я пылко продолжаю:
– Честное слово! Думаешь, мне охота куда-то сейчас тащиться? Полночи трястись в газели? Я же с ног валюсь от усталости. Да я бы счастлива была просто оказаться дома, с тобой… Но ты же знаешь, что нельзя так… Ну не могу я отказаться…
– Угу, – снова хмыкает Славик, – партия сказала: «Надо», Ксения Андреевна ответила «Есть!».
– А что, по-твоему, мне надо было ответить? Я должна была сказать Алле Аркадьевне: не хочу и не поеду?
– Конечно, нет! – Славик резко поворачивается ко мне и делает круглые наигранно-испуганные глаза. – Что ты? Как можно! Вдруг тебя твоей должности лишат.
«Должность» он произносит с особым акцентом и интонацией. Обвиняющей и одновременно язвительной.
– Всё, я домой, – Славик огибает меня и стремительно шагает к стеклянным дверям. Не оборачиваясь, небрежно бросает: – Счастливого пути.
Мне по привычке хочется остановить его, рассказать, какой он замечательный, подольститься, помириться… но я и впрямь чертовски устала. И физически, и морально.
Вчера-позавчера пришлось задержаться на работе допоздна – был завал с квартальной отчётностью. А утром на планёрке Алла Аркадьевна, наш коммерческий директор, огорошила новостью: она едет в Зеленогорск с ревизией, и я, как начальник отдела клиентского обслуживания, еду вместе с ней. Выезжаем на служебной машине сегодня в восемь вечера, чтобы завтра быть уже там.
Вместо обеда я моталась домой – в спешном порядке собирала в дорогу вещи. Потом – с дорожной сумкой приползла обратно на работу. Текущие дела, увы, никто не отменял.
Я догадывалась, что Славик обидится и психанёт, потому что в последнее время он как-то особенно болезненно на всё реагирует. Ну и вот, пожалуйста – обиделся и психанул. Но что я могу поделать?
Я ведь и правда не хочу ехать ни в какую командировку. У меня гудят ноги, ломит спину, затылок, виски. У меня хронический дефицит сна, в глазах рябит и летают мушки. Я голодна, в конце концов. Так что сил на уговоры Славика нет никаких. Поэтому я молча провожаю тоскливым взглядом его спину, обычно немного сутулую, но сейчас прямую и гордую.
Ничего, вернусь – помиримся.
Мои подруги Лёлька и Эллочка – последняя тоже, кстати, наша коллега, – вообще советуют помариновать Славика подольше, когда он вот так обижается.
Особенно Эллочка к нему нещадна. Едва заходит разговор, сразу начинает: «Ну, не будь ты такой мямлей, Ксю. Распустила ты его. Всё ему позволяешь. Возишься с ним как с дитём малым. Вот он и возомнил себя пупом земли, а чуть что не так – сразу в позу встаёт. Знает, что ты первая прибежишь мириться. А ты попробуй выдержать характер. Обиделся – ну и хрен с ним. На обиженных воду возят. Себя тоже уважать надо…».
И я понимаю умом, что она отчасти права, но мне проще помириться, чем терпеть враждебную обстановку. К тому же, Эллочка необъективна. Приписывает моему Славику много лишнего. Говорит, например, что он злится не из-за того, что я пропадаю на работе, а потому, что меня повысили, а его – нет. Потому что он – простой специалист, а я – начальник отдела. Вот, мол, он и психует от зависти. Ну это же ерунда! Не такой он…
