Где-то в
далёкой-предалекой неизвестности или Без «Пролога» опять не обошлось
Я
никогда и ни во что сверхъестественное до недавних событий не верила и уж тем
более не практиковала. Имея в виду «сверхъестественное», я говорю о всяких там
представителях потустороннего и «необъяснимого» вроде духов умерших,
божественных чудесах и тех самых ясновидящих, которыми пестрят не только плазменные
экраны наших телевизоров в конкретных телепередачах, но и с определённых пор
рекламные листовки и печатные страницы подавляющего большинства бульварных
газет. Детские годы и первые классы начальной школы не в счёт. Хотя, не буду
кривить душой, был небольшой отрезок в моём подростковом взрослении, когда я,
поддавшись некоторому отчаянью, решила проверить свою силу веры в христианского
бога. Но, то ли мой прежний скептик не выдержал чудовищного засилья
противоречий в «священном» писании, то ли мой внутренний гуманист никак не
хотел мириться с очередным разделением людей на избранных и неугодных, так что
продлилось моё тесное знакомство с данным учением относительно недолго.
Про
вампиров-оборотней-драконов и прочей мифологической нечисти можно и не
говорить. Если в них кто-то сейчас и верит, то где-нибудь за пределами
человеческой цивилизации – в дремучих джунглях Амазонии или Африки, в диких
племенах «первобытных» пигмеев, каким-то чудом ещё неоскверненных вторжением
высокоразвитых технологий нашего современного мира. Да и с чего в них вдруг
верить таким, как я, если в реальности о существовании оных так и не было
найдено ни одного доказательства, а самим европейцам пришлось признаться в
своём глубочайшем заблуждении и невежестве касательно охоты на ведьм ещё в
начале XVIII века. Например, те же англичане были вынуждены ввести
закон, запрещающий преследовать и обвинять людей в обладании магическими
способностями или занятии колдовством, так сказать, не без оснований.
В
общем, как ни крути, но исторические и научные факты были всецело на моей
стороне. Правда, до определённого дня. До того самого, когда в один из крайне
неприятных для меня моментов мне пришлось открыть глаза и… Вспомнить! Практически
сразу же, что со мной успело произойти за последнее время, и почему на меня
смотрел не белёный потолок моей спальни, а массивный балдахин-«корона» из
тяжёлых складок тёмно-бордовой ткани, расшитой рельефным орнаментом золотой
канителью. Про многоугольные кессоны очень высокого артесонадо* из массивного
тёмно-красного дерева с позолоченной инкрустацией в виде резьбы из растительных
узоров – можно вообще устроить отдельную лекцию, ибо раньше ничего подобного
мне в жизни не доводилось лицезреть воочию, ещё и в режиме реального времени. А
то что это был не сон, уж я знала наверняка и с полной убежденностью, поскольку
во сне тебя на накрывает столь шокирующей паникой, а окружающие вещи никуда не
исчезают и не видоизменяются.
Так
что провалялась я на спине в позе оцепеневшей куколки не долго. Подскочила
почти сразу, пусть и в сидячее положение, так как кровать, по центру которой
меня кто-то до этого аккуратно выложил, оказалась неестественно огромной и,
чтобы добраться до её края, повернуться и свесить ноги к полу было далеко недостаточно.
До него буквально нужно было доползти в два этапа, что я и сделала, хоть и
погодя. Для начала мне пришлось оглядеться в поисках визуального присутствия
своего похитителя (а в том, что меня именно похитили, против моей воли и…
каким-то нереальным для меня способом – в этом я нисколько не сомневалась).
Представшая
моему откровенно ошалевшему взору необъятная панорама огромаднейшей
комнаты-спальни на первый взгляд оказалась совершенно безлюдной. Правда, назвать
всё, что меня окружало – вычурной роскошью не поворачивался язык, ибо для
данной роскоши требовалось абсолютна иная трактовка и ни с чем не сопоставимое
определение. К тому же, меня смущал вид используемых в интерьере материалов и
их фактура. Мне почему-то казалось, что это не дерево, не ткани и не металлические
вставки в их привычном представлении, а нечто другое (пластика, кстати, я так
нигде и не увидела), пусть и напоминавшее полированную чуть ли не перламутровую
поверхность морёной древесины на стенах, потолке и большей части корпусной
мебели. Про некоторые совсем уж необычные решения в инкрустации того или иного предмета
интерьера вообще не поворачивался язык с чем-то сравнивать.
Дать
чёткое определение художественному стилю я тоже не могла. Что-то превосходившее
и барокко, и ампир, и модерн вместе взятые. При чём если это и был ар-нуво (и
если брать за основу его витиевато-вензельные переплетения в качестве
отделочных элементов), то всё действительно походило на нечто сказочно-фантасмагорическое
и чуть ли не внеземное. Особенно парочка светильников в виде «парящих медуз»,
зависших над очень длинными и невероятно массивными подставками по обе стороны
кровати и арочные проёмы высоченных окон с не менее огромным выходом в смежное
помещение, буквально оплетённые «эльфийскими» лозами немалого диаметра.
От
всех этих размеров и пугающих масштабов не то что кружилась голова, но и уже
начинало ощутимо подташнивать. С каждой пройденной секундой во мне укоренялось
стойкое убеждение, что я попала в «замок» какого-то великана, поскольку такими
кроватями, такими каминами и межкомнатными проходами, превосходившими по высоте
любого человека в два, а то и в три раза, могли пользоваться только гиганты
пока ещё неопределённого для меня роста.
