…Я оказался случайным свидетелем, а затем и участником этой истории.
С Алексом я встретился в конце прошлого лета. Стояла непогода, сильный дождь и порывистый северный ветер хлестали в лобовое стекло моей машины. День уже давно перешел в вечер, и плотного движения в центре Москвы не было. Я просто «бомбил» на своей старенькой «лайбе» после работы в пятницу. Только что высадив клиентку на Малой Грузинской и, остановившись на перекрестке, размышлял, что будет лучше: поехать дальше в поисках клиентов, сжигая бензин, или дождаться их, стоя под проливным дождем.
Он появился внезапно и сразу мне не понравился. В белом костюме и черной шелковой рубашке с замысловатой золотистой вышивкой на груди, хорошо видной между распахнутыми бортами пиджака. Дорогие остроносые «казаки» и откинутая в сторону правая рука человека, стоящего на краю придорожной лужи под проливным дождем. Мне показалось, его левая рука пытается застегнуть пиджак на груди и никак не может справиться с этим.
Я подъехал к нему и, привычно приоткрыв окно, крикнул: «Куда и сколько?» Я всегда бросаю два эти слова-вопроса клиентам и, если получаю неудовлетворительный ответ, не торгуясь, уезжаю. Он что-то начал неразборчиво говорить и одновременно медленно опускаться перед дверью на колени, а затем уперся лбом в боковое стекло. «П. К.», – сказал я сам себе (что означает «привет котенку»). – Ну и набрался же крепко парень, штаны из белых грязно-серыми сделает». Не успел я все это додумать, как он, судорожно цепляясь правой рукой за зеркало, стал оседать вниз. Теперь это стало очевидно, что не в хмельном угаре.
Я выскочил из машины, смутно понимая, что попал в неприятную историю. Со мной такое бывало, но, слава Богу, не часто. Последний раз подобное приключилось три с половиной года назад: отравление барбиталом в одном из центральных московских ресторанов и последовавшее за этим мелкое ограбление. И вот сейчас я с жутким привкусом жженой пробки во рту, точно после выпитой только что мадеры, понял: «попал» в очередной раз.
Но человек все-таки не завалился в придорожную лужу. Его левая рука уперлась в бордюр тротуара и заметно дрожала от напряжения, побелевшие пальцы правой цеплялись за крепление зеркала. Я не сразу понял, что он ранен. Он кашлял и сплевывал бурые сгустки, каждое слово давалось ему с трудом.
Отлично догадываясь о вероятных дальнейших проблемах и почему-то отчетливо представляя себе его судьбу, я открыл заднюю дверцу и осторожно завалил его на сиденье, не сразу разместив в салоне его длинные ноги. Пристегнув ремнем бедолагу, дышащего тяжело, с присвистом, я вдруг осознал, что не знаю, как поступить дальше. Куда везти, в какую клинику? (Хотя он дважды, не проговаривая до конца фраз, повторил свой адрес.) Непонятным образом оказавшиеся в моей руке пятьдесят долларов вынуждали меня быть обязанным помочь этому человеку, хотя бы до того момента, когда ближайшая клиническая больница примет участие в его дальнейшей судьбе (о том, что он откинется прямо в моей машине, я просто боялся думать.)
Резко тронувшись с места, я пытался решить, где мне оставить своего неожиданного пассажира. Самая близкая больница была на Ленинском проспекте, подумав, что, видимо, через час-полтора, после всех объяснений смогу быть свободным, я с облегчением прибавил скорость.
Дождь приостановился, и ночь обозначилась редкими звездами в рваных облаках, разгоняемых порывами ветра. И тут я услышал отчетливее:
– Мастер, вези меня в двадцатку. Если по дороге не кончусь, получишь еще пятьсот баксов…
– Вот так всегда! А если, не дай Бог, откинешься? – выкрикнул я, до упора нажимая педаль газа.
И вообще, почему так бывает – пятьсот баксов и риск не получить их, и при этом загреметь в кутузку, доставив жмурика на заднем сиденье «жигулей».
Но он держался за жизнь хваткой матерого бульдога, то «выпадал в осадок», то возвращался вновь из своего кошмарного ниоткуда.
Я гнал машину как можно ровнее, разбрызгивая веером лужи, проскакивая под мигавшие желтые светофоры пока еще не спящего города. Где-то в районе Выставки мой клиент опять заговорил, и я не сразу понял, что он звонит по мобильному телефону.
– Рома, я ранен, во мне две пули. Едем к тебе, в двадцатую. Нужна срочная помощь и укрытие. Остаться у тебя в больнице не могу, найдут – никакая охрана не поможет… Хорошо, передаю, – и при этих словах он протянул мне липкую пластину сотового телефона.
Голос в трубке попросил меня сбавить скорость:
– Где вы находитесь? – спросил он.
– Рядом со ВГИКом, у киностудии за ВВЦ.
– Очень хорошо. Вы немного измените курс и остановитесь не у 20-й горбольницы, а на соседней, параллельной улице, у подстанции «скорой». Я вас встречу, заедете прямо во дворик. Все ясно?
– Да.
– Тогда отбой.
«Ну вот и хорошо», – решил я. Дальше, видимо, на неотложке отправят в ближайшую клинику, и я наконец-то освобожусь от этого бедолаги.
…И опять, как всегда, ошибся.
Адрес я нашел сразу и уже минут через десять въезжал на подстанцию. Я даже не успел затормозить, а к машине уже подбежали люди. Двое – видимо, санитары, и врач. Последний был невысок, кряжист и уверен в себе.
