Константин слушал, как долговязый бармен рассказывал клиенту о том, что притон в Песочном квартале разнесли. Что всех посетителей изолировали, а некоторых отправили на принудительное лечение в семнадцатое отделение. И о том, что арестовали какого-то химика.
– Говорят, что там кого-то зарезали, а хозяина квартиры до сих пор не нашли.
– Да и бог с ними! Главное, что стало гораздо хуже и теперь все сидят на «кислороде», – согласился посетитель.
– Налей! – пьяный человек нагло бросил на стойку серебряные кроны.
– Разве ты не должен находиться на смене?
– У меня заслуженный отгул. Я почетный донор!
– Почетный донор, а запчасти с фабрики тащишь. – Наполняя бокал попытался съязвить бармен.
– А что мне остаться? Зарплату не платят, угрожают сокращением, а продукты и коммунальные услуги дорожают. Да ты же сам чермет скупаешь! – Возмутился посетитель.
Бармен звонко поставил колбу с алкоголем и грубиян удалился за столик в дальнюю часть трактира.
Накинув головной убор, Константин вышел и встретил у входа двух парней. Один держал в руке пластиковое ведро с зелёными саженцами. Точно такие же были на подоконнике в «Венецианской берлоге». На втором были солнцезащитные очки в позолоченной оправе. Парни обсуждали некую Клео.
– Я слышал, что она лесби.
– Не может быть, – удивился тот, который держал сорняки.
– Но у нее никого нет, – приводил доводы второй.
– И что? – Возмутился приятель. – Я слышал у нее был очень близкий друг, но он умер от передозировки.
Что было дальше, инспектор не расслышал, поскольку отошел к фонтану и присел на холодную гранитную скамью. Его командировали в город по очередному случаю суицида. Сначала Стекловодск, особенно центр поразил своей архитектурой. Но чем дальше он углублялся, тем больше разочаровывался. Мёртвое озеро, Восточный блок, старый аэропорт и замусоренная Верблюжья гора. Но особенное впечатление произвел Песочный квартал. Застой в экономике и промышленности чувствовался здесь наиболее сильно. Ни о какой газификации квартала не могло быть и речи. Ветхие деревянные дома с кирпичными трубами без центрального отопления и канализации, а во дворах огромные помойки. Затертая символика малолетних банд на водоколонках. Но больше всего Константин опасался бродячих собак. Одичавшие животные сбивались в стаи, и ночью, Песочный утопал в звуках озлобленного лая и собачьих взизгах.
Селена жёстко ударилась о поверхность луны.
– Это конец. – Подумал Андрей.
При столкновении лунный модуль получил серьёзные повреждения и больше не взлетит. Астронавт попытался связаться с МЛС, но связи не было. Всю критичность положения выражал отвратительный звук сирены, сигнализирующий об утечке кислорода. После множества безуспешных попыток устранить поломку и установить радиосвязь, он понял, что оставаться в аппарате не имеет смысла. Инженер выбрался из модуля. Толчки на поверхности больше не ощущались, а робот Ишимицу исправно работал.
Уже некоторое время человек бесцельно брел по лунному грунту. На выпуклом стекле шлема, тонкой пленкой отражалось часть луны и чёрного неба. Отражение медленно скользило по гладкому золотому напылению. Кислорода в скафандре практически не осталось. Там наверху была земля, такая недоступная и живая. Андрей вспомнил сибирскую зиму. Не ту, что на картинах художников: красивую и снежную, а облезлую, холодную и суровую. С промерзшей оголенной почвой и стеклянными лужами. Спутник земли оказался неприветливым и безжизненным с цементом лунной пыли и гравитационными аномалиями. Вопреки всему, астронавт хотел снять шлем. Ему не хватало воздуха и он задыхался…
