Начинать трудно всегда.
Ужас охватывал Сильвана каждый раз, когда он выходил в Круг Правды.
Что его ждет? Как поведет себя противник? И главный вопрос — удастся ли провернуть свой обычный трюк? Проскользнуть к победе по самому краешку верного поражения.
Так садишься верхом на незнакомую лошадь: в начале оба напряжены, а потом словно невидимая нить протягивается между конем и всадником. Они чувствуют друг друга и действуют, как единое целое.
Но первые минуты проходят в мучительном ожидании неизвестного.
Сильван Матье делал все, чтобы зрители ничего не заподозрили, не увидели его страха. Пружинистая походка, плечи расправлены, на смуглом лице сияет улыбка. Когда он ступил на песок Круга Правды и вскинул руки над головой, толпа радостно зашумела. Прозрачное осеннее солнце заставило его зажмуриться. Надо первым делом поменять позицию, пусть противнику слепит глаза.
К ногам Сильвана упал цветок дикой розы. Ловкая выходка — за деревянным барьером Круга стояли стражники, сдерживавшие толпу. Девчонка в багряном платье с коричневой отделкой крикнула:
— Удачи, Лань!
Ее подружки восторженно завизжали.
Сильван поднял цветок и послал им воздушный поцелуй, хотя в глубине души его слегка перекосило. Пару месяцев назад одна безнадежно влюбленная девица сочинила балладу в его честь. Очень лестно, но мало какой юноша захочет, чтобы в песне рядом с его именем стояли слова «хрупок станом и грациозен, как лань».
Сильван никак не мог этого понять. Ну ладно бы лань, Всемогущий с ней. Если без нее никак не обойтись — пусть. Но неужели мало других сравнений? «Быстр, как лань». «Неутомим, как лань». «Силен, как лань»... нет, это, пожалуй, уже перебор, но все-таки!
В песне было еще много подобных эпитетов — темные кудри, газельи глаза и Всемогущий знает, что еще. Лишь горбоносый профиль Сильвана был деликатно обойден стороной. Слабое утешение. Проклятая песенка распространилась, как Белая Лихорадка до Исхода, и кличка «Лань» прицепилась к Сильвану намертво.
Хотя какая там, к Темному, лань! Доходяжная корова — вот это больше похоже на истину.
Сильван скрестил руки с мечом и кинжалом на груди и склонил голову, приветствуя Круг и зрителей. Сердце бешено билось. Все эти люди пришли сюда, чтобы увидеть, как он одолеет противника и принесет победу своему нанимателю. Он чувствовал их любовь и поддержку, они вливались в него, как живительный эликсир, давая силу мышцам.
Во всяком случае, он убеждал себя, что так и есть. Что ему совсем не хочется убежать домой и накрыться с головой одеялом.
Конечно, Сильван не был совсем уж непобедимым. Приходилось проигрывать время от времени, чтобы не возбуждать подозрений. Для этого отец обычно находил какого-нибудь бедняка, который все равно не мог толком заплатить. Люди, верные дому Матье, делали крупные ставки на его противника и потом отдавали отцу пятьдесят процентов выигрыша.
Сильван сражался в Круге Правды с восемнадцати лет, и все его иллюзии давно рассеялись.
Толпа заволновалась — в Круг вступил второй ратоборец, крупный человек лет сорока, светлоглазый и белокожий. Приезжий, естественно. Ни один ратоборец Тэраса не вышел бы против Сильвана, и награда не имела значения.
В шлеме и нагруднике незнакомца сверкали разноцветные куски пласта. Укреплять традиционный кожаный доспех запрещалось, но хрупкий пласт служил просто украшением. Ратоборец сжимал в руках меч и маленький круглый щит с изображением восходящего солнца над зеленым полем.
Внезапно гул и крики смолкли, точно по волшебству — поднял руку наблюдатель, стоявший в центре Круга. Низенький и полный, он каким-то образом ухитрялся выглядеть внушительно.
— Сегодня мы обращаемся к высшей справедливости, — произнес он, — Бертран Дэйн, встаньте!
На противоположных сторонах Круга возвышались трибуны для обвинителя и обвиняемого. В наступившей тишине Сильван услышал за спиной шорох ткани, но не обернулся.
Он никогда не вникал в обстоятельства дела, его задача — победить в Круге. Отец всегда говорил, мол, пласт есть пласт. Обвиняемый хорошо заплатил, а виновен он или нет, без разницы. Сильван даже не помнил, как он выглядит.
— Бертран Дэйн, вы обвиняетесь в том, что обворовывали вашего хозяина, почтенного Томаса Кольбера. — Наблюдатель кивнул, и на трибуне обвинителя поднялся бледный, седой человек с искаженным злобой лицом. Он явно хотел крикнуть что-то, но наблюдатель его опередил. — Поскольку вина ваша не может быть доказана обычным путем, мы вынуждены просить Всемогущего Отца рассудить спор.
Все склонили головы в молитве, ратоборцы опустились на одно колено. Бормоча положенные слова, Сильван внимательно рассматривал своего противника. Тот выпрямился, с солидным видом поклонился толпе и наблюдателю.
Сильван глубоко вздохнул и принял образ, который называл «бедная сиротка». При его сухощавом или, как шутил отец, «отощалом» сложении это было совсем нетрудно. Он ссутулил плечи, чтобы казаться ниже ростом и сделал растерянное лицо. Меч и кинжал держал в опущенных руках, словно не зная, что с ними делать.
— Бой идет до сдачи! — провозгласил наблюдатель. — Пусть Всемогущий подарит победу тому, кто прав!
