– Что за бред! – воскликнул я, взирая на неизвестную картину в галерее.
Живопись являла обычное марание бумаги. Крючки, сплошные кляксы, зигзаги из самых разных красок, как говорил искусствовед, – представляли настоящий шедевр. Ибо в картине потаен особый философский смысл вечной борьбы добра и зла и всякое такое. Но я, признаюсь, ничего подобного на размалеванном первоклассником холсте не увидел, как ни смотрел. И даже целенаправленно отстал от группы, чтобы внимательно рассмотреть странное творение и разглядеть упомянутый смысл. Но, ни под каким углом, ни композиция произведения, ни гамма красок ничего кроме отвращения не навевали. Я поморщился, очередной раз скользнул взглядом по длинной волнистой линии, которая пересекала саму себя в нескольких местах, и укрепился в собственном мнении.
– Бред, – выдохнул я.
– Вы так считаете? – поинтересовался самый нежный голос, какой я когда-либо слышал.
– А? – я удивленно обернулся. Черноволосая стройная девушка привлекательной наружности в лёгком платье и с маленькой косметичкой на цепочке пристально смотрела в мои глаза. Я невольно смутился от мысли, что мог быть услышан, и промямлил: – Ну-у, как сказать…
– Вы разве не разглядели сокрытый автором контекст?
Она встала напротив картины, демонстративно уперла руки в бока и изучающе оглядела её.
– Честно признаться, не могу никак разглядеть. Может быть, вы мне подскажете? А то подозреваю, что являюсь полной бездарностью в искусстве.
– Хм… – она хитро улыбнулась. – Если честно, я сама толком не понимаю, откуда это всё взялось. Философский смысл? Ещё к тому же глубокий…
– Да-да, особенно… – поддержал я и тоже улыбнулся.
– Вы правы. Это бред… и написано в бреду. Кстати, в тот раз я ещё немного выпила, – смущенно сказала она.
– ? – моя правая бровь слегка оттопырилась, а на лице застыло идиотское выражение. – Вы?..
– Не парьтесь, – махнула она рукой и представилась: – Меня зовут Марина. И я автор сего творения.
– Эм-м… Приятно познакомиться. Александр. – Я пожал её нежную и очень мягкую ладонь. – Но для красивых девушек – Алекс.
– А это, – она кивком указала на картину, – отец что-то разглядел и вместе со своими картинами выставил на презентацию. Так что, я и понятия не имела, что в ней найдут какой-то смысл.
Я улыбнулся.
– А вы рисуете?
– Немного.
Сказать по правде, слукавил. Мне нравилось рисовать. Но я был самоучкой и писал только по вечерам, когда приходил после работы и хотел отвлечься от всего земного. Особенное предпочтение, правда, отдавал углю и пастели. Дошло даже до того, что приобрел все необходимое для любимого занятия и создал целый «угол творчества» – как его называл, где и складировал уже написанные картины.
– Это хорошее дело, – философски заметила она. – Можно отвлечься от повседневности. Расслабиться. Уйти в другой мир. Погрузиться в пучину творческих волн. Влиться…
И началось… Тра-та-та… Она говорила и говорила. Возвышенно и самозабвенно. Без остановок и потери интереса, как истинно творческий человек. Вообще, я заметил, что достаточно задеть интересующую тему и все – они окунуться в нее с головой, начнут детально рассказывать, жестикулировать, объяснять суть живописи, красочно расписывать художественный мир и творчество в целом, не замечая никого вокруг. Именно так и произошло – Марина говорила много и долго. Я не смог вставить ни единого слова и уже подумывал, что девушке просто раньше не с кем было поговорить. А тут внезапно попался молодой человек в моем лице…
Около двадцати минут я смотрел на голубоглазую девушку и силился уйти. Но из-за природного такта и симпатии, не мог прервать бессмысленный поток слов. В итоге, заболела голова, стало до невозможности скучно, достало творчество, утомили бредовые картины и надоела пустая трата времени. Я вздыхал, старался сохранять заинтересованный вид и вставлять в нужные моменты восклицания и кивки. Поэтому девушка не замечала моего состояния и без устали освещала секреты творчества. И тут взгляд невольно скользнул по четкой линии талии, бедрам и остановился на лакированных туфлях с высокими каблуками, затем устремился вверх, словно поток воздуха, пробежался по плоскому животу, дугой описал изящную грудь и подметил маленькую родинку под нижней губой. Если Марина и заметила мой изучающий взгляд, то не подала виду. Я же после внешнего осмотра поставил девушке заслуженные пять баллов и решил воспользоваться подвернувшейся возможностью. Для начала следовало переместить наш «увлекательный» и до тошноты «интересный» разговор в более приятную атмосферу. Скажем, в кафе.
– Предлагаю выпить по чашечке кофе, – прервав болтовню, сказал я.
Марина резко затихла и удивленно посмотрела на меня, словно услышала нечто странное и неожиданное. Но благо я знал, что делать в таком случае. Главное – не дать девушке анализировать.
– Расскажешь больше о своем творчестве, – сделав серьезный вид и быстро взглянув на непонятную картину, предложил я. Необходимо было обставить ситуацию так, чтобы она считала меня не очередным кобелем, а настоящим ценителем искусства, которого совершенно не интересуют половые отношения. – Конечно, могу ошибаться, но сейчас я вижу… вижу… Это великолепно и так волнующе! – соврал я, потому что совершенно ничего не видел и не ощущал. Пятна краски и разводы! Что за чушь?
