На северной окраине земли Телль есть большое Море, окруженное дикими и неприютными лесами, горами и прочими разбойничьими угодьями. Посреди Моря есть много маленьких и больших островов, есть даже одна гора, с которой видны все берега Моря и чуть-чуть подальше. На островах жители недружелюбны и похожи на изгнанников, но это только кажется неумелому гостю, – если хозяев задобрить, рассказать им сказку или станцевать топочущий танец, то и хлеба вам дадут с молоком, и положат спать на мягкое.
Сегодня утром, на заре весны, Винна, – вот она, машет рукой, стоя на самом кончике своего острова, – как раз захотела показать нам нехитрые свои владения.
– Конечно, настроение у меня совсем не весеннее, – заливисто засмеялась Винна, – я склонна к ипохондрии и, могу поклясться, точно у меня простуда.
Поэтому она завязала горло длинным полосатым шарфом, хотя здоровье у нее отменное.
В восточной части острова стоит избушка, срубленная еще отцом Винны, который сложил печку и нарубил дров, – они, кстати, до сих пор не закончились, хотя минуло тому уже пятнадцать лет и Винна совсем выросла, – и к избушке примыкает сарай для всяких полезных вещей.
В избушке тихо и уютно, стены обиты светлым и теплым деревом, на окошках шитые занавески, а метла сама регулярно подметает пол.
– Да уж, – раздался голос за спиной, – подметать-то, она подметает, да кто ж пыль под коврик собирает?
Метла виновато упала за дверью.
Здесь всего две комнаты, в большой горит вечерами пухлый очаг, раздобревший на сытной еде, а в спаленке есть две книжные полки.
Винна любит расположиться теплым днем в гамаке с хорошей книжкой, лузгать семечки и лениво отмахиваться от зайчиков, пробившихся сквозь листву.
Деревьев на острове немного, ведь сам остров Винна проходит за десять минут, но все они огроменные, и везде и всюду развешаны гамаки, чтобы во время прогулки можно было прилечь в тени и почитать. Даже в сарае весит гамак, и часто там в летний полуденный зной через щели на пол падают лучи солнца, в воздухе золотится пыль, а в прохладном погребе мыши строят коварные планы.
– Я часто раскидываю везде крошки сыра и корочки хлеба, – присела рядом на крылечко Винна и накинула поверх шарфа еще и пуховый платок, – а мыши строят коварные планы. Они даже создали мышиный отряд для снабжения мышиного царства, и те коварно охотятся за моими крошками.
Конечно, и мыши, и Винна знают об этой игре: мыши понимают, что крошки для них специально раскиданы, а Винна всегда деликатно отворачивается, чтобы отряд мог пройти незамеченным, но как было бы скучно не затевать этой бесконечной игры! И еще мыши не трогают запасы, – пояснила Винна, улыбнулась и побежала к воде, где в маленькой бухте веселится спаниель Корь.
– А что, – удивилась Винна, – что в этом такого? Можно, конечно, назвать по-другому, и Коклюш, и Грипп, и Ветрянка, – Коклюш мне даже как-то больше нравится, но Корью его назвала моя матушка. У нее тоже была ипохондрия.
Наконец, дело дошло и до посиделок на веранде, и до истории самой Винны. Она налила мне чаю, придвинула поближе плюшки и рассказала про свою недолгую жизнь.
– Папа и мама ушли, когда я была маленькой, совсем их не помню, – живо начала Винна, – оставили мне избушку, Корь, мышей и много дров про запас, чтобы я не замерзла зимними ночами. Наверное, уплыли на остров, что поближе к Востоку.
– Иногда сюда приплывают лодки, все больше с бродячими торговцами, – таких я на порог не пускаю, разве что разложим чайник на травке и закусим пирожками под неспешную беседу. А откуда, по-вашему, у меня мука, мясо и горох?
В обмен Винна отдает собственноручно вышитые платки и вязаные пуховые шали, и, между прочим, слывет мастерицей на все Море.
– Еще из соседей хороших есть старый Бубрик к югу, с женой, которая много болтает и ничего не понимает, – зато какие пироги печет с малиной! Есть еще старый Гусь на острове к северу, и Белый Папарик, и зайцы…
Винна еще долго рассказывает о своих соседях, об их привычках и странностях, пока солнце совсем не заходит за горизонт, и мы пьем чай уже при Первой Луне, затем при Второй, а уж к Третьей, смотрю, Винна совсем зевает, очаг сыто икает искрами, а Корь и вовсе улегся в кресло и перебирает лапами в погоне за коварными мышами. Остается лишь оглядеть на прощание избушку, в которой всего две комнаты, погрозить пальцем мышам, – вот они, рядком высунули носы в щель под дверью, присмотреть, правильно ли метла загоняет пыль под коврик, и раствориться в ночном воздухе, рассказав напоследок еще одну, самую интересную, историю маленькой Винны.
– Злобный колдун Алдур все порушил, все погубил! – заливалась истерически бабка, осев пышными юбками в груду вещей на дне лодки, – все разорил, деспот проклятый!
Дед успокаивал ее, подтягивая поминутно штаны – видно, забыл в суматохе ремень, и Винна прикинула, что для сей деликатной цели подойдет, как нельзя лучше, обрывок бельевой веревки, утащенной вороньими разбойниками третьего дня.
– И дом погорел, и хлев погорел, и коровушка моя, золотце роди-и-имое…
