Фотограф Игорь Геннадиевич Калашников
Иллюстратор Антон Викторович Горбачёв
© Константин Кондитеров, 2021
© Игорь Геннадиевич Калашников, фотографии, 2021
© Антон Викторович Горбачёв, иллюстрации, 2021
ISBN 978-5-0055-6005-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
От автора
«Я», периодически возникающее в тексте, всего лишь воображаемая точка опоры в условном просранственно-временном континууме. «Я» не свойственны постоянные координаты. Поэтому оно служит удобным инструментом для наблюдения за другими воображаемыми точками с разных этических, эстетических и политических позиций. В любом случае, «я» – собирательный образ, и рекомендую его ко мне не примерять.
Посвящается сливе.
Прекрасна твоя молодецкая удаль,
богата победами жись.
А мир – это ёжик иглами внутрь.
Давай, дурачок, шевелись!
Ты смотришь в грядущее гордо и смело,
разумен и, в целом, здоров.
А мир – это гробик стандартных размеров.
Шесть стенок и восемь углов.
На стенках рисует цветные картины
упрямое воображе…
А мир – это затканное паутиной,
глухое отверстие в ж…
Но если, близняшка, ты пуст и безмерен,
развеял тяжёлый дым дум,
то мир – это хрупкий игрушечный мерин,
поющий в Ла Скала White Room.
Выражаю обеспокоенность!
А чё ещё выражать?
Молодых пучит коитус.
Старых засасывает в: «Жаль.
Вот раньше сгущёнка была гуще.
А теперь эти сволочи ничего не хотят знать!»
Средние стремятся в райские кущи
посрать.
А камни следят и запоминают,
чё вы делали в 14.30.
Им плевать, какие нынче времена.
Они не спешат торопиться.
О чём это я? А, про беспокойство.
Взять, к примеру, Аделаиду Хулиевну.
Приходишь к ней. Набираешь на домофоне 100.
Ждёшь и думаешь: «Ну?!»
А сбоку лежит небольшой булыжник,
и смотрит – чё, кто.
А тебя пол изнутри мурыжит.
100.100.100…
Посол Зимбабве в Черногории
вчера во сне явился мне.
А я сказал: «Иди Григорий, – и —
Я сплю. Не надо мешать мне»
А он такой, вдруг раз, и нет его.
Вместо него какой-то пруд.
Вокруг всё на хрен кем-то съедено
до глубины сибирских руд.
А я то сплю. Не понимаю я
личное кредо «Не замай!»
Не чую, что всё это майя —
посол, Зимбабве, мир, труд, май.
В общем, проснулся в 7.400
в бреду безвыходном, в пруду
безжизненном, тягучем, илистом.
Я на работу не пойду!
Восемнадцати лет я отправился в полк
на войну с легендарным драконом.
Аки птица летит мой оседланный волк,
и блестят мои щит с дыроколом.
Моё имя не ведает мой генерал.
Но оно ему станет известно,
когда я перед ним положу минерал,
свежепроизведённый из бездны.
В подсознательной мгле добывается он.
Там его, априори, навалом.
Может быть уничтожен конкретный дракон
экзотическим тем минералом.
Много тысяч пропитанных кровью годов
одолеть мы не можем чудовищ.
А у них в закромах миллиарды пудов
наших потенциальных сокровищ.
Минерал чудотворный отправили в тыл.
Спецкомиссией он забракован.
А меня расстреляли за то, что я был
из одной деревеньки с драконом.
В день шестого брюмера родился я вновь.
За решётками – новая эра.
Справа – Петя, уверенный, что он морковь.
Слева в нише кровать Робеспьера.
В узел связаны сзади мои рукава.
Санитары, как белые пятна.
Уж поверьте на слово, мне так же как вам
вообще ничего не понятно.
Успокоенья нет очам,
и сердцу нет отдохновенья.
Квазипрекрасные мгновенья
нас посещают по ночам.
А иногда наоборот
во сне глубоком, как могила,
приходит жуткий обормот,
сжимая в лапах дрель «Makita»,
и долго-долго сверлит мозг.
И нет конца ужасной дрели.
Последний полыхает мост.
Снаружи заперты все двери.
Рыдала дама, сгоряча
заламывая руки.
Они висели на плечах,
испытывая муки.
Нет счастья в жизни. Се ля ви.
У всех вокруг большая фора.
А ты стоишь у сфетофора
в пурпурных бликах, как в крови.
Витрина справа. Там алмаз.
Севрюга слева на витрине.
Увы, всё это не про нас.
Опять нас черти обхитрили.
Опять у Нюры новый муж.
У Ефросиньи новый «мерин».
У Сулико полонник – эллин.
У Клары шуба есть к тому ж.
Позволь, мон шер, перед тобой
сейчас раздвинуть стену моря,
как по воде, пройти по горю.
Оставь тюрьму. Вернись домой.
Смотри, всё просто. Сделай шаг.
Лети и ничего не бойся.
Чело открыто. Ноги босы.
Зефир берсез поёт в ушах.
Себе и миру обещай,
забыв навек про боль и счастье,
летать, смотреть и восхищаться,
кружиться, петь и восхищать.
У блохи мадам Петровой
в голове покатой
жили были электроны
между атомов.
Оттого она скакала
вдоль по лысине,
под которой среди кала
крылась истина.
В этой лысине учёный
нёс гипотезы,
поднимал проблемы чёртовы
из гипофиза.
Невдомёк мадам Петровой
эти мелочи.
Прыгает с усов на брови
точно белочка.
Ей Бенито клещ заморский
очень нравится.
И сама она не просто
красавица.
У неё зачётный пирсинг
и мейкап.
Клоп Сергей её за писю
водит в клаб
и другие интересные места,
куда ползает не каждая глиста.
Так давненько в этом мире
повелось:
кому бумажечка в сортире,
кому гвоздь.
Среди роз, астромерий, гвоздичек,
чичипатлей больших среди двух,
защищённый от ветра и птичек,
вырос как-то в теплице лопух.
Жизнь в теплице полна сытой лени.
Никаких тут жучков-червячков.
Перед флорой упав на колени,
смотрит зорко ботан из очков,
чтоб от хворей краса не увяла
чтоб атласным был кожный покров,
чтобы рядышком не стояло
омерзительных сорняков.
Изучив генотип барбариса,
