Это мог бы быть обычный писательский марафон, коих в соцсетях предостаточно, но, благодаря вашим живым историям, интересному замыслу и нашей общей работе, он стал книгой.
Само название говорит за себя – это книга написана женским пером. И сами истории правдиво раскрашены целой палитрой чувств – мудрые, нежные, лёгкие, задорные, тревожные, рассудительные, отважные, эмоциональные… Настоящие.
В нашей книге нет профессиональных писателей, авторы – обычные женщины: педагоги, психологи, менеджеры, домохозяйки…
В книге нет выдуманных историй, нет вымышленных персонажей. Каждая история – это реальная жизнь наших авторов. Тем интереснее читать эти истории – такие разные, непохожие и одновременно созвучные вашим собственным мыслям. Потому что главный автор и главный герой наших историй – это сама Жизнь.
И знаете, в чём ещё одна особенность нашей книги – автором может стать каждый. У нас ведь получилось.
Вот так живешь себе спокойненько: с кактусами воюешь, замуж выходишь, с подругами дружишь, смеёшься, плачешь, в различные истории попадаешь. Потом рассказываешь эти истории, а однажды решаешь записать их, а вдруг кто прочитает. И тут выясняется, что ты вполне себе автор, пишущий в самом популярном нынче литературном жанре – автофикшн.
Но автор невозможен без читателя, и потому самый главный человек здесь ты, драгоценный наш читатель. Очень надеюсь, ты не успеешь заскучать…
Да кто такой этот Минька?!
Почему-то моему отцу было особенно важно, чтобы первенец был мальчиком. Имя задумывалось исключительно под эту теорию. Малыш должен был родиться Алексеевым Алексеем (Господи, что за фарш был в мозгу у моего родителя?! Тоже мне – князья Пожарские). УЗИ тогда еще не существовало, поэтому рождение девочки случилось большим обломом всей этой наследной истории.
Батя долго не горевал: не вышло Алёши, будет Алёной. Матушка попыталась было возразить, ей грезилась романтичная Валерия… «Никаких мужских имён – Сашек, Женек, Лерок! Алёнушкой будет!» – самоутвердился родитель.
Пошли регистрировать Алёну. Второй облом подкрался неожиданно. «Имени Алёна не существует. Алёна – уменьшительное от Ольги или Елены. Не могу зарегистрировать ребёнка несуществующим именем», – давила вредная паспортистка, ссылалась на талмуды инструкций. Ольги там и рядом не стояло, родители сдались, зарегистрировав Елену. На семейном совете решено было о сем позорном факте просто забыть, мало ли чего там в зелёной бумажке записали – Алёна у нас, и точка.
Нежнозадуманное Алёнушка, впрочем, на меня ложилось плохо. Однажды на утреннике на вопрос: «Как зовут такую красивую девочку?» – я честно ответила: «Здравствуйжопановыйгод!». «Длинное у тебя имя», – удивилась тётя.
Дома меня звали исключительно Алёшкой, чаще Лёхой, ёще чаще Лёха-Минькин брат. Кто такой этот чертов Минька, чьим братом я просуществовала большую часть детства, я не знаю до сих пор.
О том, что де-юре я – Елена, я вспомнила лишь к шестнадцати, когда пришла пора получать паспорт. Наконец я должна была стать Алёной «по-настоящему». И тут случился третий облом в виде наследства, в которое как раз именно в это время пыталась вступить моя мама. Пройдя через кучу бюрократических заморочек, она твёрдо заявила: «Имена в паспорте и свидетельстве о рождении должны совпадать добуквенно! Так что не вздумай менять имя. Да и кому какое дело, чего там в этой бумажке написано…»
Так я и осталась жить под двумя именами. Одно для чиновников и начальников, строго официальное – Елена Игоревна. Второе для себя и близких, мягкое и родное, как домашний халат – Алёна, Алёнчик, Алёшка…
А вот про брата Миньку я уже лет двадцать, наверное, не вспоминала… Кем же он всё-таки был?! Теперь уже и спросить не у кого…
Моя подруга Лена по первому образованию медик, а медики, как известно, бывшими не бывают. К ней и сейчас за советом и таблеточкой ходят все коллеги, родственники и знакомые, а во времена описываемых событий Ленчик была для нас непререкаемым авторитетом. Она приезжала на сессии с большой пухлой косметичкой, набитой медикаментами, и вся общага знала, что бы ни случилось: головная ли боль, зубная или аллергия – за спасением дуй к Ленчику…
В тот вечер что-то случилось с моим пищеварением. Это красивое слово «диарея» прошлось по мне всей своей поносной сущностью. Полвечера я провела в застенках общажного туалета. Комната сочувствовала, Ленчик честно пыталась помочь, подсунув мне таблетки, от которых я легкомысленно отказалась, уповая на «само пройдёт».
Легли спать. Где-то после пятого забега от кровати до туалета я поняла – не пройдет, таблетки надо было брать. Меж тем Ленчик уже давно и крепко спала, будить подругу не хотелось, но выбора не оставалось. Подкравшись к кровати, я осторожно тронула ее за плечо:
– Лееен.
– Ууу?
– Лен, я похоже не засну без твоих таблеток, выручай.
– Угу… на подоконнике в косметичке, в коричневом пузырьке в серебристой обёртке… возьми одну, одной хватит.
– Спасибо.
В косметичке, действительно, нашёлся пузырёк коричневого стекла, наполненный мелкими таблеточками в серебристой фольге. Понятно, что названия было не прочитать, но мне оно было и неважно, а к странностям подруги, зачем-то разрезавшей конволюту поштучно и ссыпавшей всё это в пузырёк, я давно привыкла. Я выпила таблетку и улеглась в кровать. Довольно скоро лекарство подействовало, и я счастливо заснула…
