Так уж у нас, братьев-близнецов Петровых, повелось с детства: мы шли каждый своей дорогой в разные стороны. Ярослав представлял собой абсолютно самодостаточную личность, как, впрочем, и я.
- Прежде всего, он - твой брат, запомни! – не уставал говорить мне отец. – Как ни обидно, мой младший сын не умеет постоять за себя! Но Ярослав ничуть не хуже тебя или твоих задиристых товарищей! Просто другой. Вы - близнецы, природа неспроста создала вас такими одинаковыми, вы должны ценить и уважать друг друга. Ты - это он, а он – это ты. То, чего нет в тебе, есть в нем и наоборот. Просто не мешай ему жить своей жизнью…
-Он сам ко мне цепляется, а потом бежит жаловаться! – возмутился я, в глубине души сознавая его правоту.
-Раз ты сильнее, то должен быть и великодушнее…
В восьмом классе у Ярика неожиданно появился друг, чего ранее не случалось. Мои друзья терпели "младшенького" только из уважения ко мне.
И вдруг... В нашу часть приехала новая офицерская семья - капитан Зеленский с женой Реной и сыном Борисом. Сие радостное событие произошло в середине учебного года, и в наш класс попал тот самый Зеленский-младший. Внешне ничего особенного - худ до безобразия, высок, тонок в кости и, разумеется, очкарик. Почему "разумеется"? Издеваясь над Славкой, я предсказывал: если он когда-нибудь и подружится с мальчишкой, то непременно с очкариком, вот и свершилось!
Лицо у Борьки длинное, сплошь из острых углов, щеки без единой кровинки, бледные, как бумага и блёклые, слегка голубоватые глаза. Нос длинный, едва ли не до подбородка, тонких бесплотных губ из-за него не видать. Картину абсурда довершали несколько прыщиков, обильно смазанных зеленкой. Такой-то ходячий кошмар и стал периодически посещать нашего душку-Ярика.
Обычно, если в классе появляется новенький, мальчишки пытаются сразу же прощупать его: кто таков, чем дышит, устроить небольшую проверочку "на вшивость", после чего либо принять в свою компанию, либо учинить показательную трепку. Борис вызвал у всех острую неприязнь. Одноклассники сразу начали его игнорировать, даже не пытаясь сблизиться. Новичок ничуть не огорчился, словно уже привык к подобному обращению.
Учился Зеленский на четыре-пять, но создавалось впечатление, что он просто зубрит, не пытаясь вникнуть в суть предмета.
Кто с кем сблизился первым - Борька с Ярославом или наоборот, я, каюсь, даже не заметил. Да и не важно, ибо "подобное притягивает подобное". Их дружба имела печальные последствия.
Мы перешли в девятый класс, не подозревая о грядущих роковых событиях, коим суждено грубо и больно расколоть нашу семью. В том году резко оборвалось детство братьев Петровых.
Однажды я случайно подслушал разговор брата с Зеленским в школьном дворе. На большой перемене мы с мальчишками играли в волейбол. Я побежал за мячом, укатившимся в густые жасминовые заросли, уже покрывшиеся первыми листьями (стояла ранняя весна).
- Слава, напрасно ты цепляешься за теорию Дарвина, взгляни вокруг: неужели разумное развитие всего живого на Земле можно объяснить сухим и невнятным словом: эволюция? - вдруг услыхал я проникновенный чуть скрипучий голос Борьки. Он говорил вдохновенно, с чувством, не так, как выбубнивал тексты учебников на уроках.
- Но ведь это признанная теория, - возразил Славка.
- Одна из признанных теорий - теория государства, отрекшегося от Бога. Но весь цивилизованный мир, вся Европа по-прежнему чтит Господа и молится, - горячо ответил Борька.
- Как странно мне, комсомольцу, слушать такое, - с легкой усмешкой высказался Ярик, произнеся слово "комсомолец" с особой интонацией, дабы собеседник не заподозрил его в излишней идейности, - Бог, религия... Просто не могу поверить!
- А ты вникай умом и сердцем, Ярослав! Вот мы изучаем науки, но ничего не знаем о Вере наших предков! Ни-че-го! Так, какие-то обрывки, больше похожие на сказки! А между тем, у Вселенной суть Божественная, все объясняющая! Начнешь изучать Библию, сможешь сравнить, только не отвергай сразу, поверь, ты ничего не потеряешь! Только дай себе труд глубоко задуматься, и не заметишь, как станешь другим человеком...
Сквозь переплетения веток я увидел Бориса, протянувшего Славке книжицы, перевязанные шпагатом. Ребята уже несколько раз меня звали, пришлось уйти, чтобы не обнаружить своего присутствия. Взял ли Ярик предлагаемое, я так и не увидел. Его разговор с Зеленским не шел из головы. "Девчонки!" - мысленно дразнил я брата и его дружка. Но презрение не излечивало от любопытства. Ну и фрукт этот Борька!
Мне бы спросить у Славки, какие материалы он получил от своей бледной "дылды" - так прозвали Зеленского мальчишки. Но я не хотел, иначе пришлось бы признаться в позорном подслушивании. Незаметный шмон Славкиного барахла ничего не дал: видимо, он не рискнул держать книги дома, а где-то их прятал или таскал с собой. Я ничуть не сомневался: братец взял загадочный сверток.
Внимательно приглядевшись к Борьке, не обнаружил в нем ничего выдающегося: он остался тем же, кем и раньше - зубрилкой и занудой. Постепенно странный разговор забылся, а тягостное впечатление, им оставленное, выветрилось из восприятия - подошли каникулы.
