Город Нерск. Территория образовательного лагеря «Холмы». Сентябрь 2018 г.
С тропы уже было видно дорогу. До остановки рукой подать, каких-то двести метров в сторону шоссе. И ничего страшного, если автобус будет не скоро, можно как следует отдохнуть от длительной ходьбы.
Почему все так боятся этого места? Обычное образовательное учреждение, с разницей лишь в том, что расположено за городом, в глухой чаще леса. И в том, что опустело в середине девяностых годов. По неизвестной причине. Конечно, не обошлось без пары десятков леденящих душу легенд, но для Нерска это обычное дело. Лагерь «Холмы» теперь один из представителей знаковых мистических построек города.
Человек устало брёл по давно заросшей тропинке, старательно подсвечивая фонарём под ноги. До остановки действительно оставались считанные метры, которые он без труда преодолел за несколько минут.
Расстелив удачно прихваченную утром газету, человек уселся на скамью и, прислонившись к пыльной стенке остановки, посмотрел на находившийся в руке предмет. Это была старая ободранная тетрадь в сорок восемь листов. Ценной она была только потому, что в лагере не нашлось ничего более интересного. Он расправил скрученную в трубу тетрадь с потрескавшейся обложкой, открыл первую страницу и для лучшей читаемости подсветил фонарём текст.
«Начинаю писать в новой тетради, старая потерялась. Да и пускай, что потерялась, там всё равно ничего интересного не было.
Сегодня суббота. А суббота – выходной день. А выходной день – это значит, что Женя и Марина нам снова разрешат сидеть всю ночь на улице, смотреть на звёзды и обжаривать на палочках чёрный хлеб с солью. Обожаю чёрный хлеб с солью. В придачу с маслом и зелёным луком. Но лука у нас, как обычно, нету. Так поем.
Ванька уже ушёл к костру, сказал, что старшаки опять песни под гитару поют. Я эти песни уже все наизусть знаю, зачем мне их ещё раз слушать? Пусть лучше развлекают наших вожаток, они от этих песен на седьмом небе от счастья. Женя особенно любит, когда поёт Гоша, смотрит на него счастливыми блестящими глазами, забывает моргать. А Илюха от неё глаз не отводит, хоть и делает вид, что с парнями песни поёт, а в голове своей, небось, представляет, как сидит с ней в столовой и пирожками с повидлой угощает. Дуралей. Мы с Ванькой всё видим, кто и зачем эти песни поёт. Вот выросту и тоже научусь на гитаре брынькать.
Пришёл Костян, уговаривал идти к ним. Говорит, старшаки устали песни орать. Сидят, жуткие истории рассказывают. Сейчас очередь Вована, а уж он точно знает, как девчонок напугать. Да и нас некоторые его байки ужасают до чёртиков. Помню, как он рассказывал историю про женщину из цветочной лавки, что своих детей закопала, так эта женщина мне потом в кошмарах снилась неоднократно.
Валентина Владимировна всем чай принесла. Зелёный. Сейчас уйдёт, а через пять минут вернётся с корзинкой овсяного печенья.
Как я и говорил – принесла печенье.
Костян, предатель, пальцем на меня показывает. Теперь она и меня к костру зовёт. Держит наготове кружку с чаем. Я ей головой помотал. Возмущена, идёт сюда.
Ну Костян, ну точно крыса, опять сдал меня. Сижу теперь с ними, слушаю их выдумки. Лучше бы и дальше из окна спокойно наблюдал, пока вся четвёрка ноги не сделает.
Сказали, что моя очередь, так еле отстали. Илюха решил попробовать, а он ещё тот рассказчик. Старшаки сейчас его точно на смех поднимут.
Ну Илюха, ну тюфяк. Что это за истории такие, про кота-вампира. В детских садах на утреннике такие рассказывают. Всех нас опозорил. Сидим теперь, над ним смеёмся, а он покраснел и раздулся, как тыква. Больше нам слова не дадут. Ну и слава советскому союзу. Тьфу ты, опять разговариваю, как мой батя.
Пришли девчонки с младшего отряда, хотели послушать. Родик их обратно прогнал, говорит, за сырые кровати ответственности нести не хочет. Обиделись, ушли. Сказали, что мы дураки. Не согласен.
Макс сейчас такую мрачную историю рассказал. Про квартиру. Знаете, такая квартира, которая даже в самый солнечный день необъяснимой прохладой отдаёт. Мёртвая как будто. Я бы так и назвал историю – «Мёртвая квартира». Там суть какая…
«Подъезд был невероятно красивым. Причудливой формой огромные окна, светящиеся в лучах заката, узорчатые кованные перила с дубовым поручнем, на полу горшки с разными растениями.
Молодой человек лет двадцати, может, чуть больше, устало поднимался на последний этаж старой пятиэтажной сталинки. После работы он с трудом волочил уже не сгибающиеся ноги. В руках он держал ключ с номером квартиры на металлическом брелоке. Этому ключу, как и, вероятно, замку, который он открывал, лет было на порядок больше, чем молодому человеку. Примерно такому же возрасту соответствовала массивная входная дверь квартиры под номером девятнадцать.
Квартира оказалась не такой просторной, как лестничная площадка, но комнат было несколько. Хотя потолок был куда выше, чем в квартире его родителей, где он жил до этого самого дня. Ремонт не делался очень давно, если судить по потрескавшемуся паркету, местами застеленному паласами. Жирные пятна на бледно-жёлтых обоях местами скрывались за сервантом или лакированным шкафом. В самой большой из трёх комнат стояла стенка с резными фасадами, а из техники – лишь старая Рижская ламповая радиола на тонких ножках.
