Ей хватило минуты, чтобы понять – вот он предел, но твердые
пальцы обхватившие шею заставили прильнуть сильнее.
— Открой глаза, kedvesem, — он скрутил в жгут черный пепел волос и склонил ее
голову к своему лицу. — Посмотри на меня.
С влажных женских губ сорвался стон, едва его пальцы сильнее
надавили на мышцы шеи. И она все же распахнула взгляд затуманенных похотью
глаз, таких же сумрачных как небо над городом в эту пасмурную ночь. Хозяин
спальни издал гортанный звук, когда оседлавшая его брюнетка подалась навстречу,
снова отдавая всю власть над своим телом в руки вампира. Это чувство ее
повиновения пьянило, а не до конца верящий в такую кротость разум был загнан за
задворки сознания.
— Вот так, детка…
Он провел ладонью по изгибу нежной спины, пропустил сквозь
пальцы шелк рассыпавшихся волос и надавил
на поясницу, обхватывая аккуратные бедра. Ему было необходимо контролировать
замедляющийся темп или возможно попросту не дать ей ускользнуть от их общего
наслаждения. Порой она любила эту неторопливость, плавные, но глубокие
проникновения, при которых возбуждение как тягучий мед обволакивало каждую
клетку тела и не отпускало до самого пика. Он смаковал каждый неровный вздох
возлюбленной, любовался мягкими чертами и приоткрытыми губами, что вот-вот
готовились вымолвить новую просьбу. Она любила эту неспешность, но каждый раз
сама невольно наращивала темп, изнывая от томящегося чувства внизу живота.
— Не смотри… – прошептала его девочка своими сладкими губами
и едва попыталась закрыть ладонью его глаза, вампир слегка откинулся назад,
чтобы хрупкие пальчики соскользнули вниз. Такие развлечения его никогда не
впечатляли, а какое-либо стеснение между ними уже давно не принимал всерьез. Он
просто обязан видеть все: каждую бисеринку пота, появившуюся на упругой груди,
чуть потекшую тушь от слез во время оргазмов в уголках светлых глаз и рану на
скуле от удара, из-за которого он четвертовал одного из собратьев прежде, чем
вернуться в спальню. К ней. Любимая упрямо сжала губы, вампир тут же раскрыл их
своим языком, даже немного грубо впиваясь в ее уста поцелуем. А следом мужчина
сменил роли, роняя брюнетку на белоснежную постель и широко распахивая ее ноги.
— Не говори мне, что не готова, красавица.
Поцелуй за поцелуем, он спускается все ниже. Минует манящий
изгиб шеи, хрупкую ключицу под верхним слоем фарфоровой кожи. Иногда ему
казалось, что она буквально рождена для него – настоящая вершина
собственничества. А пока его внимание оказалось полностью направлено на такую
соблазнительную грудь: вампир обхватил губами нежно-розовый сосок, пробуя его
на клык. Мгновенно женщина под ним напрягается, но большой палец на ее клиторе
притупляет порожденный инстинктами страх, а проникновение внутрь двух других
пальцев – среднего и указательного – добавляет остроты.
— Я не слышу, моя девочка..
— Ты знаешь ответ, Дéзсо, — прошептала она и замерла.
Какова будет реакция вампира на очередной отказ? Вопреки ее
опасениям князь почему-то не сказал ни слова, он словно и не расслышал,
проигнорировав очевидный для нее ответ, и продолжил ласку, от которой в
судороге сводило ноги. Он будто не слышал ее, но подтекст его прикосновений дал
понять: князь зол. Мужчина очерствевшими пальцами пронзал пульсирующее лоно,
другой рукой крепко сжимая холмик груди так сильно, что брюнетка сквозь стоны
вцепилась в длинные пальцы, пытаясь хоть немного ослабить хватку. Дезсо
отпустил ее, но только чтобы схватить за заднюю сторону бедра и развести шире
ноги, рывком врываясь жесткой эрекцией в шелковую влагу ее желания. Громкий
крик затерялся в оглушающем грохоте столкновения грозовых туч за окном. И после
он посмотрел на нее, так, как смотрел только средневековый вампир. Бронза
взгляда резала как по живому, не оставляла вариантов и альтернатив.
— У тебя три минуты, чтобы смириться со своей участью, —
произнес венгерский князь ей на ухо между быстрыми хлесткими ударами его бедер
в ее тело, и она похолодела прямо на границе скоро наступающего конца. С каждым
новым толчком в разгоряченное лоно хлипкая стена доверия к мужчине рушилась,
сменяясь страхом, сопротивлением и разочарованием. Он почувствовал это и остановился,
пугающе неотвратимо нависая над ее лицом, так близко, что кончики его черных
прядей щекотали ее влажные, раскрасневшиеся щеки. — Страха не будет, не будет
боли и смерти. Ты примешь меня и мою кровь, потому что уйти я тебе не позволю.
Поняла?
Навернувшиеся слезы сдержать она не сумела, не выражающее
никаких эмоций, словно окаменевшее лицо мужчины хладнокровно следило за ее
отчаянием. Его холодность стала решающей, и тогда она откинула прилипшие к шее
черные пряди на кипенно-белые подушки и подалась левым плечом навстречу князю с
тихим покорным бормотанием:
— Три минуты прошло.
Вампир настолько обезумел от жажды по этой женщине, что едва
его поманили призрачным разрешением, вонзился в её шею клыками без всякого
промедления, ухватив любовницу за предплечья. Всего пара глотков, и вдруг его
гортань обожгло проклятой примесью в крови. Дезсо с хрипом отпрянул от вены,
минутно ослепленный действием яда, и совсем не ожидал, что через миг грудь
пронзит кинжал. Его детка загнала клинок в плоть по рукоять и даже в этот
момент была прекрасна.
