Реформа науки Фрэнсиса Бэкона
I
КОНТЕКСТ
Фрэнсис Бэкон неизменно пребывает в ряду наиболее выдающихся философов Нового времени. С одной стороны, Бэкон оказал мощное влияние на формирование классической научной системы знания, в основе которой лежало математическое и экспериментальное естествознание, системы знания, господствовавшей в Европе с XVII по XIX века и ассоциируемой с именами Галилея, Декарта, Ньютона, Лейбница, Канта, Линнея и других. С другой стороны, Бэкон открыто проговорил стержневую логику цивилизационного самопонимания западной науки как таковой, которая сегодня, в век высоких технологий и множащихся открытий, кажется до банальности очевидной, умещаясь в одном емком и простом тезисе: знание – сила, scientia est potentia. Большая часть работ Бэкона и посвящена его подробному разъяснению.
Открыто последователем Бэкона себя называл английский физик Роберт Бойль. Вместе с Д. Локком и Д. Юмом Ф. Бэкон входил в тройку самых авторитетных для французских энциклопедистов философов. Иммануил Кант проблематизировал роль познающего субъекта, отталкиваясь от модели научного познания, предложенной Бэконом. Философия Бэкона на протяжении трех столетий находилась в центре острой и непрерывно возобновляемой научной дискуссии.
Фрэнсис Бэкон – один из глашатаев так называемой научной революции XVI–XVII веков. Не уяснив ее три основных аспекта, нельзя понять творчество Бэкона. Обозначим их как 1) социальный, 2) методологический и 3) онтологический. Первый определяется разрушением схоластической учености, завязанной на теологии и институционально укорененной в форме богословского университета. Второй связан с подрывом научного авторитета Аристотеля с его созерцательной (эпистемической) моделью знания, безраздельно господствовавшей в Европе на протяжении всего Средневековья, и ставкой на практическую применимость знания. И, наконец, третий выражается в описанном А. Койре мировоззренческом переходе от конечного универсума к бесконечной вселенной.
Наука перестает быть служанкой теологии: теперь она рассматривается в качестве самостоятельного знания, способного дать объективную картину природы, не сводимую к образу божественного порядка. Этот статус науки закрепляется не столько в университетах, находившихся под пятой богословия, сколько при дворах светских правителей и неформальных научных организаций (академий, научных обществ), которым последние покровительствовали. Так, работы Г. Галилея, У. Гарвея, Т. Браге, Ф. Бэкона, сформировавшие узнаваемое лицо науки XVIXVII веков, были сделаны под патронажем мирских государей1. Кроме того, подъем новой науки исторически совпадает со становлением абсолютизма, означающим усиление общеевропейского процесса секуляризации.
Наука этого периода неотделима от критики Аристотеля, который был по сути единственным философским авторитетом в Европе на протяжении более, чем пятисот лет. По Аристотелю, знание существует в форме отвлеченного созерцания. Наука Нового времени, наоборот, утверждает себя в качестве знания практического, призванного активно изменять природу. Бэконовское представление о знании, как об инструменте, позволяющим людям подчинять и всячески эксплуатировать природу было близко многим его образованным современникам.
Нельзя не упомянуть о влиятельной концепции французского философа Александра Койре: революция Нового времени ознаменовала собой переход от антично-средневекового представления о космосе – завершенном, ограниченном геоцентричном целом – к представлению о безмерной и необъятной «вселенной». Койре дает яркую и емкую формулировку этого перехода: «Эти изменения могут быть сведены к двум важнейшим составляющим (…) а) упразднение представления о мире как о конечном и абсолютно упорядоченном целом, чья пространственная структура воплощает иерархию ценностей и совершенств, где над плотной и непроницаемой Землей – центром подлунного мира, в котором царят изменчивость и порча, – возвышаются небесные сферы с не имеющими веса, не подверженными порче источающими свет звездами, и замена его представлением о неопределенно большой и даже бесконечной Вселенной, в которой отныне не допускается никакой иерархии природы и где единство обеспечивается исключительно идентичностью законов, управляющих всеми ее частям, а также онтологической однородностью составляющих ее минимальных элементов; б) замена аристотелевской концепции пространства, понимаемого как совокупность разнородных мест, составляющих мир, евклидовым геометрическим пространством – однородной и безусловно бесконечной протяженностью, которая считается с этих пор тождественной реальной структуре мирового пространства»2. Койре удалось обобщить и выразить те представления, что в разрозненном и, как правило, неконцептуализированном виде высказывались учеными XVI–XVII веков. Так, герой нашей статьи отчасти предвосхитил теорию описываемого Койре мировоззренческого перехода, описав рождение новой познаваемой реальности метафорой прохода корабля через Гибралтарский пролив в открытый океан.
