Один хороший человек сказал, что все девочки рождаются с крыльями, но многим выщипывают их по перышку в детстве, а мы добавим: обычай этот зародился еще до того, как девы забыли своих богинь, изгнанных из пантеона. Посему возьмем на себя труд и расскажем историю о третьем из семи воплощений избранной девы, рожденной в тот раз под звездою римской Минервы или греческой Афины – как кому нравится.1
Дабы читатель не счел, будто мы хотим утаить истории предыдущих двух жизней нашей героини, скажем, что в первом своем воплощении она обучалась у охотницы Дианы единению с дикой природой и девичьему непокорству, какое бывает полезно в случае наглой экспансии мужей; во второй жизни училась дева доверять своей интуиции у самой царицы подземного мира Персефоны.2
В третьей жизни, как мы сказали, избранную вела Минерва, которая преподает своим дочерям искусства военных стратегий, оборон и атак, но Венера, эта рыжая шалунья, коей было написано руководить героиней лишь в пятой ее жизни, была столь нетерпелива, что наделила воспитанницу Минервы красотой и страстным темпераментом вне очереди, супротив божественных договоров.
Каким образом после сего вмешательства поладили воинственная Минерва и любвеобильная Венера, нам не ведомо, а что вышло из их противостояния, расскажем прямо сейчас.
***
Во времена поздней империи один богатый торговец по имени Кутоний Сцевола, остановился у постоялого двора по дороге из Остии в Рим, а пока слуги занимались перепряжкой мулов, ожидал в стороне, досадуя на задержку в поездке.
Одна из служанок заметила его раздражение по тому, как нетерпеливо он постегивал плеткой свою ногу, и поднесла торговцу чашу с вином, дабы он мог утолить жажду и отвлечься от неприятных дум.
И так держала она себя достойно, была свежа и приветлива, что торговец забыл о спешке, принял из рук служанки вино, как дар богов, и потребил сию влагу, обнимая мыслями ползучими стан девицы юной, подобно плющу.
В те времена, а впрочем, и не только, священники радели за браки «не по страсти, а с мыслью о Боге», но для людей знатных, способных оплатить грехи свои, оставляли законодательные лазейки для обхода нравственных устоев. В римском Праве такой ложбиной между законами был конкубинат – сожительство холостого господина с незамужней женщиной из низшего сословия.3
Пока вино лилось в горло Кутония, разумения его, прикрасами девы взволнованные, заползли в упомянутую ложбину Права (образом вовсе не случайным), и скорое решение взять деву в конкубины было им принято.
Возвращая чашу, Кутоний испросил у девицы имя, наградил за подношение монетой и молвил с прищуром похотливым, что пьянит не вино, а дева, его подносящая. Садясь затем в колесницу, он пообещал сей приметной служанке, назвавшей себя Орианой Тертией, вернуться так скоро, как позволят неотложные дела, дабы испить не только чашу из рук красавицы прелестной, но и ее самое.
Дева та близости с мужчиной познать еще не успела, но намеков фривольных уже наслушалась, а посему не смутилась, взглянула дерзко на Кутония и молвила игриво о напитках, что пьянят сильнее вина, и о морях, кои глубиною с чашей несравнимы.
Покончив с торговыми делами, Кутоний поспешил в Храм и заплатил отцам-церковникам за благословение замысла своего, чем угодил как служителям, радеющим за богоугодную нравственность, так и себе, ибо получил разрешение на конкубинатное сожительство с девой вне законного брака.
И был Кутоний напутствием святых отцов благословлен с наставлениями о том, что решением собора «тот, кто не имеет жены, но имеет вместо жены конкубину, не должен отлучаться от причастия».
Однако после предупрежден был Кутоний во имя морали строго: «да будет довольствоваться он союзом с одной женщиной, будь она женой или конкубиной – что его больше устраивает».4
Так право пользовать юную деву разнообразно и будущих детей от нее законно считать незаконнорожденными было Кутонием получено, а совесть его религиозную отцы-церковники задобрили напутствием из тезисов богоугодных: «имеющий наложницею честную женщину и делающий это открыто, по-видимому, имеет ее как жену».5
Возвернувшись на дорогу в Остию, Кутоний по пути откупил оную деву у хозяина постоялого двора, торгуясь нещадно, ибо был скуп, и увез ее в свой дом.
Согласия на сожительство у Орианы никто не испросил, посему она его и не дала, но и возражать по благоразумию не стала, рассудив, что для резвой и смышленой девицы богатый дом торговца в морском порте Остия-Антика куда шире возможностями всякими, чем постоялый двор.
Кутоний был вдвое старше конкубины, красотой мужской не отличался, а фигурой был схож с боровом, и когда на ложе с конкубиной водрузился, убоялась она его веса.
Однако любопытство девичье верх взяло, но прежде, чем позволить господину испить ее самое, как он хотел и обещал, упросила его Ориана оголиться и лежать смирно, дабы она могла рассмотреть вблизи предмет, для любви природой назначенный.
Кутоний разоблачился охотно, но рукой прикрывался и сказал загадочно, что конкубине теперь должно не токмо наблюдать, но и гладить оный предмет, дабы совершал он природные метаморфозы, на кои способен, и доставлял им радости любовные, а для начала сих удовольствий Ориане следует персик ее пушистый показать сначала спереди, а затем и с тыла.
