1. Часть 1 книги. Персонаж – Алешенька. Глава 1. Больничка
- Шел святой мармеладовый Елпидий через гречишное поле, нес в подмыхах водицу колодезну…На этих словах моя бабулечка два раза побрызгала на меня водичкой из стакана и продолжила, аки коршун, кружить вокруг больничной кровати, приговаривая слова заговора, которые она помнила наизусть.
Вообще, в детстве, когда я был совсем маленький и болел, она мне помню повторяла что-то из разряда: «У кошечки заболи, у собачки заболи, а у Лешенки не боли»… О смысле этих слов я никогда не задумывался, пока в один из дней такого бабулечкиного «наговора» не сдох наш пёс. Я рыдал с таким надрывом, что мамка начала волноваться о том, чтобы соседи не позвонили в соцзащиту. Успокоили меня совершенно бесхитростным для детства образом – мороженкой и мультиками. Выть на всю хату, как раненый вепрь, я перестал, но еще долго, глядя на мультяшных кота и мышь, вытирал кулачком бегущие по щекам слезы. Сейчас смешно вспоминать, а в пять лет это был реальный стресс! Еще бы! У Шарика из-за меня «заболело»!.. Я же вчера кашлял, бабушка наговор читала и на следующий день вот это вот всё… То, что собакена задавил на самом деле грузовиком сосед дядя Гриша – это все для детского мозга были частности, я реально чувствовал свою вину.
С той поры прошло много лет. Я часто болел, но вот заговор про «у собачки и у котика заболи…» больше от бабули не слышал ни разу в жизни. Бабулю можно было понять. Кроме собакена у нас еще оставался кошак, и, если бы эта тварюга (не дай Бог!) после такого же «наговора» склеила лапы, от моего рева соседям бы пришлось не только соцзащиту вызывать, но и самого Вельзевула, чтобы успокоить «разбушевавшегося Лешеньку». Наговор про котика и собачку был забыт, а в нашей домашней библиотеке с той поры появилась небольшая книжица под названием «Стопятьсот заговоров от кашля и поноса Поволжской целительницы Зинаиды Моисеевны Псайдак». Если меня прихватывала какая-нибудь хворь, бабушка брала эту книгу и читала что-нибудь оттуда.
Мамка в это время, кстати, несмотря на свое медицинское образование и полный скептицизм в вопросах религии, не вмешивалась, уважая «бабушкину мудрость» (обычно именно этими словами маман называла старческий маразм). Поила меня таблетками, микстурами, под магические пассы и зловещий бабушкин шепот. Через пару дней все проходило. Что именно помогало мне – фиг знает, но и маман и бабушка, тут уж как пить дать, уверены были каждая в своем методе.
Вот и сейчас бабушка «кастовала» очередное магическое действо, а маман, не мешая ей, сидела рядом на стульчике, читая мою медицинскую карту.
Получив мое письмо, они чудесным образом (хотя каким «чудесным образом»… дорогие адвокаты помогли) вернулись домой и еще успели застать меня в больнице. Я, если честно, этим фактом был немного расстроен, ибо вполне был уверен в том, что со всем могу справиться сам.
- Мам… - тихонько, чтобы не отвлечь бабулю, обратился я к сидящей на стуле мамке. – Со мной уже все в порядке… Моему здоровью ничего не угрожает…
- Да, да… - не поднимая усталого лица от медицинской карточки, ответила маман. – Я просто хочу убедиться… С врачами твоими поговорить хочу.
После этих слов она кивнула бабуле, давая ей понять, что пора уходить.
- Шел Елпидий через сосновый лес, нёс в ноздрях мармеладовый крест… - наконец, бабулечка, увидела мамкин жест и, сбившись, раздраженно заметила: - Любочка, ну я же не дочитала заговор! Сколько раз просила тебя, не сбивай меня во время важной работы!
- Потом! – весьма жестко отрезала маман. – Лешеньке нужно больше отдыхать. Пусть спит. Мы к нему еще завтра придем, а пока пошли искать врачей.
Поцеловав меня в лоб, они дружно вышли из палаты, и я остался один.
Один… Игровой турнир от «Империи» закончился не так давно, я еще помнил его адреналин и радостно улыбался сам себе, когда на меня накатывали воспоминания о недавних событиях.
В эти дни у меня появились новые друзья и, кажется, я сам себе боялся в этом признаться, даже девушка. Еще у меня появились новые перспективы и круглая сумма на счету. Это все было слишком круто, чтобы быть единственной правдой. Само собой, появилось одно жирное «но».
Вместе со всем этим у меня появились тяжелые гнетущие сны и головная боль. Который день я просыпался в тревожном скверном настроении и не знал, что с этим делать. Врачам то не предъявишь свои сны. Что они будут с ними делать?
На самом деле, я во всем винил свое живое воображение и впечатлительность. Уж слишком жуткими были картины, которые рисовал мне мозг во время последней игровой смерти моего персонажа. Медленно осыпающиеся на меня края могилы, тягучая темнота, засасывающая меня внутрь… Брр…
Несмотря на то, что турнир закончился, в своих снах я как-будто бродил где-то по краю игровой карты, был очень зол на всех и обижен. На что зол? На что обижен? Фиг знает, но чувствовал я себя, и правда, в этих снах очень несчастным и опустошенным.
Чтобы сбросить с себя гнетущее впечатление, решил встряхнуться. Что бы там маман и бабушка не говорили про «больше отдыхать», как раз отдыхать мне не хотелось вообще. Пойду прогуляюсь в двор больнички, врачи то мне это не запретили! С этими мыслями я сладко потянулся и, бодро запрыгнув в тапки, пошаркал к выходу из палаты. Мобильный телефон с карточкой закинул в карман. Всё. Можно идти. Несмотря на то, что я сейчас миллионер, тырить в палате у меня, кроме апельсинов в тумбочке, баклахи минералки, сканвордов и рулона туалетной бумаги нечего. Если что-то из этого сопрут, значит человеку реально было нужнее. Ухмыльнувшись сам себе, пошлепал во двор в надежде найти в небольшом парке у больнички свободную скамеечку. Нефиг киснуть! Солнышко светит! Погодка хорошая! Птички поют…
