Иногда совершенно обыкновенные вещи
становятся совершенно необыкновенными.
Главное – позволить им таковыми стать.
– Ну что, идём? – торопливо надевает выцветшие потрескавшиеся кроссовки.
– Да-да, еще секунду. – допиваю колу и встаю из-за стола – только закончила ужин.
Торопливо переваливается с ноги на ногу: – Давай скорее!
Ещё месяц назад, в июле, мы с младшей взяли в привычку гулять на даче перед сном. Сегодня, после недели, проведённой в городе, монотонной работы, особенно сильно хотелось попробовать на язычок настоящий свежий и влажный воздух. В прогулках по вечернему спальному райончику тоже было что-то приятное. В каменных джунглях тоже есть своя романтика: отражение закатного солнца в окнах девятиэтажных домов, пыхтящие автобусы, заманивающие уютные дворы. Однако, дикая душа, дарованная нам самой матушкой природой, усыпляется углекислым газом и шумом. И, в какой-то момент, каждая клеточка твоего организма начинает тянуться к лесам, дикой траве, полям и неокультуренным водоемам.
– Привяжи собаку, а то опять погонится за нами.
Пёсик вопрошающе поглядывал на нас, крутя мохнатой головой и не понимая, собираются его брать с собой или нет.
– Может возьмём его с собой? – обернулась к сестре, надежда мелькнула в моих глазах.
– Не надо. Следить придётся, да и больно шумный он, будет везде носиться и лаять.
– Ну, ладно. Хорошо. – с извинением в лице, я защелкнула короб от цепи и пристегнула пёсика к яблоне, надвинула папину бейсболку на глаза и пошла к калитке.
Под скулёж лучшего друга человека мы вышли с облагороженного участка, на котором трава никогда не вырастала выше семи с половиной сантиметров. Дверца за нами закрывалась, а вместе с этим за спинами исчез тёплый свет лампы, висевшей на крыльце и служившей чаянием в поздний час.
Воздух был очень густ и темен. Везде было темным-темно, и не только потому, что сейчас была ночь. Близилась гроза.
Я остановилась и вдохнула полной грудью: – Посмотри наверх. Видишь?
– Что именно?
– Звёзд почти не видно. Еле заметные белые точки. Очень облачно. И луной сегодня мы не полюбуемся.
По небу медленно расползались тучи, словно кисельная лужа по полу. Прямо перед нами стоял одинокий фонарь – блюститель ночных часов. Он чётко делил белым мертвецким светом миры, в которых мы находились. На нашей стороне – сумерки, как обычно бывает, летней ночью, а за фонарём тёмно-синие пространство. Мир, в котором небо сливается с чёрным лесом. Там звёзд уже совсем не видно. Там ничего не видно.
Сестра стояла, боясь пошевелитmся, глядя в пустоту, как вдруг дёрнулась: – Слышишь? – показала пальцем под чужой забор. – Кис-кис-ки-ис.
Из-под забора показалась кошачья серая мордочка.
– Марфа! Идёшь с нами? – я наклонилась и дружелюбно протянула руку.
Старенькая маленькая и очень пушистая кошка, не торопясь, обошла нас, покачиваясь, надменно взглянула мандариновыми глазками, и пошла вперёд, исчезнув в тени зловещего леса. Где-то на горизонте сверкнула молния, а затем, из темноты приглашающе сверкнули глазки. Нас ждали. Зачарованные мы переглянулись, поджилки затряслись.
– Кажется, это мы идём с ней, а не она с нами. – боязливо усмехнулась.
Сестра сделала пару шагов в мою сторону, словно в надежде, что в случае чего, я приму удар на себя и почти шепотом ответила: – Да уж…
– Ну что, вперёд?
– Вперёд. – схватила меня за рукав.
И мы также миновали священный круг фонаря, обещавшего нам безопасность, и исчезли в черни. Эта сторона сильно отличалась от нашей. Вытягиваешь перед собой руку, а её и нет вовсе. И ты не понимаешь, есть ли ты вообще. Нет ни рук, ни ног. Щупаешь свою розовую флисовую куртку и думаешь: вот она я, я тут есть. Всё в порядке.
