Конец черному четвергу…
Это была первая мысль, завладевшая Артемом, когда он вышел за проходную нефтезавода. Наконец-то кончилось это чертово шестнадцатое августа – последний день перед двухнедельным отпуском. И как раз сегодня ему досталось дежурить с семи утра до одиннадцати ночи. Его сменщик должен был появиться в полчетвертого, чтобы в четыре Артем был свободен, но вместо него возник босс – начальник центрального пульта и, нахально улыбаясь, оставил Артема на вторую смену, что было против всяких писаных и неписаных правил. Вообще-то, Артем был не обязан – строгие инструкции не позволяли оставлять оператора установки больше чем на два часа, да и то в случае экстренных ситуаций, но еще вчера он совсем не собирался в отпуск, а сегодня ему срочно понадобились две недели. Как раз в то самое время, когда не работают ни школы, ни детские сады, и граждане Израиля, устав от собственных детей, мечутся по паркам и магазинам, несмотря на чудовищную жару, только чтобы не оставаться дома, где уже второй месяц требуют повышенного внимания страдающие от безделья чада.
Конечно, ни один оператор, будучи в здравом уме и твердой памяти, не подойдет к телефону в четверг к вечеру, а Артем – вот он – никуда не денется, и есть еще более строгая инструкция, о том, что не может оператор покинуть пульт без сменщика. Ну да ладно, Бог накажет этого сукина сына, зато теперь впереди отпуск.
По территории до проходной смену довез заводской автобус с мощным кондиционером. А до машины нужно было преодолеть еще метров сто в атмосфере, которую только с издевкой можно назвать «воздухом», да пока разойдется кондиционер в машине – это еще время. Хотелось хотя бы дуновения ветерка, но густой и влажный августовский воздух, пропитанный большой химией Хайфского залива, был неподвижен. Артем скорее почувствовал, чем увидел, как за спиной полыхнуло, хотя отблеск отразился на стеклах стоявших на стоянке машин. Он обернулся, и действительно: от высокой трубы оторвался длинный и узкий красно-желтый с черными краями язык сбросного выхлопа. Идиот, подумал Артем, еще четверть часа назад все было нормально, а этот кретин уже успел раскачать процесс, теперь часа два полыхать будет. Операторы делились на две примерно равные группы – одни каким-то внутренним чувством понимали процесс и держали его в пределах заданных параметров, а другие, неизменно выходя за пределы допустимого, постоянно жаловались на невыносимые условия труда. Артем горделиво относил себя к первым, хотя прекрасно понимал, что не будь этих задиристо агрессивных вторых – сидеть бы им всем в полном дерьме: если бы никто не орал и не жаловался, начальство не почесалось бы сделать элементарную профилактику.
Тойота дружелюбно мигнула глазками. Отпуск! – блаженно подумал Артем, выруливая по направлению к Хайфе. Машин почти не было. Гора Кармель быстро придвигалась, напоминая большую астматическую рыбу с боковой полоской золотистых огней, всеми силами пытающуюся добраться до спасительной воды. Вспомнился Аю-Даг – дрессированный медведь, припавший к Черному морю. Странно, улыбнулся сам себе Артем – медведя зовут рыбой, а эта большая и толстая рыба страдает от жары, как медведь в теплую погоду. Артем слегка придавил педаль газа – машина ответила тихим радостным утробным урчанием, и они взлетели от Чек Поста на Кармель на одном дыхании. Артем привычно крутил по узким, забитым припаркованными машинами хайфским улочкам. Когда-то, в первый год жизни в Хаифе, сидя в автобусе, он нервно хватался за поручни, глядя на немыслимые пируэты водителей, а теперь он и сам изучил все завитки городских лабиринтов, и петлял по ним с автоматизмом, достойным местных уроженцев.
Утром Катерина улетала в Москву, к родителям, а он оставался вдвоем с Мошиком. На «зикухе», так Артем прозвал нефтезавод, его выручило только то, что количество неиспользованных отпускных часов перевалило за критическую границу – четыреста. Почему отпуск начисляли в часах, а не в днях он не понял до сих пор. Артем даже получил письменное предупреждение, сперва не обратив на него внимания, но бумажка, чудом оказавшаяся не в мусорной корзине, а в ящике стола, пришлась весьма кстати. Почти немыслимо получить отпуск в тот же день, но цена вышла мизерная – всего лишь двойная смена, и Артем посчитал, что овчинка выделки абсолютно стоит.
Свернув к дому, Артем осторожно втиснулся на стоянку между мокрыми от ночной росы соседскими машинами. Едва лишь фары уткнулись в зеленую загородку, отгораживающую маленькую лужайку перед домом, как в глубине постриженных кустов загорелись желтые глаза местного помоечного бандита – кота, укрывшегося от блестевших в ночном освещении струй поливальной системы. Приглушив двигатель, Артем не спешил выключать фары, заворожено следя за парой желтых светляков. Через секунду они исчезли, и Артем со вздохом выбрался из машины – ночная духота никуда не исчезла, несмотря на то, что район, в котором он жил, находился на высоте добрых трехсот метров, воздух оставался густ и недвижен, как и там, внизу, разве что не было нефтяной вони. Он открыл багажник и принялся разгребать всякое накопившееся барахло, освобождая место для Катькиных вещей.
