Около пяти лет назад
Яркий свет проникает через шторы прямо в комнату, отчего я морщусь и издаю нечленораздельные звуки, в надежде что они заставят этот чертов свет исчезнуть. Голова дьявольски раскалывается, и даже боюсь представить, что будет, если я хотя бы попытаюсь открыть глаза. Я слышу прямо над ухом чей-то голос, он заставляет меня сильнее зажмуриться и надеяться, что это лишь очередной кошмар и скоро все исчезнет. Черт, как же все-таки болит голова.
– Фабиан, что ты опять наделал? – голос оказывается слишком близко, и я чувствую, как подо мной прогибается кровать. Медленно, стараясь не причинять себе боли, я открываю правый глаз, косясь на мужчину, который нарушил и без того отвратительное утро своим нежданным приходом.
– Тэг, умоляю, исчезни, – я закрываю глаз, отчего в голове начинает пульсировать еще сильнее, и это приносит мне физическую боль. Сколько я вчера выпил?
– Я бы с радостью оставил тебя навсегда в этом дерьме, но обещал твоему отцу, что буду приглядывать за тобой. То, что ты сделал, просто отвратительно, – голос моего адвоката звучит слишком угрожающе, так что я все же заставляю себя открыть оба глаза и даже предпринимаю попытку подняться на руках в кровати, но чувствую, что меня начинает тошнить, и со всей силы падаю обратно на постель.
– О чем ты, черт возьми, вообще говоришь? – я слышу свой жалкий голос, и самому становится противно, что я снова опустился до этого. Но разве не мой обожаемый отец в этом виноват? Разве не он воспитал меня таким отвратительным человеком: падким на алкоголь и женщин, не знающим границ в своей жалкой жизни? Черт, как же я его ненавижу, он даже из могилы может меня достать.
– Я говорю об этом, Фабиан, – я слышу, как Тэг достает что-то из своего портфеля, и чувствую, как в лицо летят какие-то бумаги, отчего я заставляю себя вновь открыть глаза и даже переворачиваюсь на кровати, смотря на красное от ярости лицо своего адвоката, протягивающего мне какие-то бумажки. Снова.
– Ты женился, Фабиан. Черт, ты неисправим, – Тэг падает на кресло напротив моей кровати и выглядит уже не таким разочарованным, скорее он полностью обессилен моей тупостью. Удивляюсь, как он вообще все еще меня терпит.
В моей голове просыпаются воспоминания о том, что я сделал несколько дней назад. Черт, я и правда женился. И не просто женился, я сделал малышку Шайлин той, кем она так мечтала стать последние полгода – моей подстилкой на одну ночь. Мне почти жалко эту девчонку, она так влюбилась в меня, что даже не заметила того, как я использовал её. И не только тело принадлежало мне, но и на её маленьком пальчике красуется обручальное кольцо за двадцатку. Теперь-то её папаша не сможет приблизиться к единственной женщине в этом мире, которую я люблю. Пусть наконец уберется из нашей жизни, такой слизняк не должен быть с ней, особенно сейчас; впрочем, я надеюсь, что поняв, что ему не светит ни цент он её наследства, его сдует ветром вместе с дочерью, которая получит развод, а если будет сговорчивой, то я даже позволю ей взять машину – она мне все равно надоела.
– Не волнуйся, Тэг, я улечу сегодня и через пару недель оформим развод, – кажется, головная боль отступала, и я наконец смог сесть на кровати, прикрываясь покрывалом, чтобы Тэгу было не так обидно, что природа его не наградила ничем особенным, кроме мозгов и умения работать на правильных людей – сильных мира сего.
– Ей только исполнилось 18, ты вообще понимаешь, что делаешь?
– Да ничего криминального не произошло, она точно была не против, кричала она точно не от отвращения, – я зло усмехнулся и провел пальцами по волосам.
– Если бы я не работал на тебя, то сказал бы, что ты отвратительный человек. Тебе правда следует уехать, пока я не разберусь с тем, что ты натворил. Твоя мать никогда этого не простит, – он встал с кресла и подошел ко мне, смотря сверху вниз, будто думая, что это делает его хотя бы на это время важнее меня. Он правда считает, что имеет право раздавать советы?
– Она скажет спасибо, что я избавил её от этого мудака. Твоя работа не давать советы, а помогать мне. Вот и разберись с тем, чтобы к моему возвращению я снова был свободен. Отдай ей машину и можешь накинуть пару тысяч сверху за то, что оказалась девственницей, – я снова усмехнулся и поднес к губам горлышко бутылки виски, что стояла на прикроватной тумбочке.
Тэг неодобрительно посмотрел на меня и, не сказав ни слова, подошел к двери, он обернулся, и я видел, как на его лице отображается вся ненависть ко мне и таким, как я. Он даже не представляет, как сильно я сам себя ненавижу.
– Позаботься о себе, сомневаюсь, что в этом мире найдется хоть кто-то, кто сделает это, боюсь, что ты больше никому не нужен, – он стоял в двери и надеялся, наверное, что его слова долетят до меня и ранят, но дьявол, он не представляет, что меня это нисколько не беспокоит. Я знаю, какой я, и точно не нуждаюсь в том, чтобы кто-то за меня переживал. Я не заслуживаю ничего хорошего.
