В последний день года он пробудился поздно, аж в первом часу. Лёг накануне где-то в четыре; стало быть, подсчитал вяло, – восемь часов сна, совсем не хило. Отчего ж тогда голова-то плохая? И отнюдь не с похмелья: наоборот, накануне закончил-таки перевод этой бесконечной рекламной хрени, вчерне. Вчера – вчерне… А потом почти до утра доводил до ума. Одна, короче, тупая работа, никаких возлияний.
Натянув одежду, спустился вниз. Умываться и бриться приходилось прямо тут, на кухне, – в душевом, с туалетом, закутке даже раковины не было. Здесь же, с одной стороны мойки, приколочена сушилка с тарелками, с другой – полочка с зубной щёткой, бритвой и прочими причиндалами. Зеркальце сверху – маленькое, неудобное. Сколько ж ещё сил и денег надо вбухивать в эту хибару!..
Сварив кофею, выбрался на выстуженную терраску за остатками сыра (обзавестись холодильником тоже лишь предстоит). После кофе и бутерброда принял таблетку анальгина и поднялся наверх, к компьютеру.
Накануне Нового года в мире затишье – серьёзных новостей ноль. В почте тоже ничего, даже спама – никто уже не работает в предвкушении великой пьянки. Подумав: хорошо же им, предвкушающим, открыл вчерашнюю статью и начал окончательную правку. С перекурами это заняло достаточно много времени; так что, когда закончил и отправил по адресу (ну, всё, с делами этого года покончено, никаких хвостов на следующий, ура!) – за окнами уже мягко сгустились сумерки.
Снова спустился вниз, сварганил яичницу из последних оставшихся яиц; заодно с нею сжевал и последнюю горбушку. Заваривая кофе, задумался – чем заняться? С друзьями в этот раз они собирались встретиться на Рождество или, может быть, на Старый Новый год, ещё не решили, а вот Новогоднюю эту ночь впервые предстояло провести здесь и в одиночестве. В прокуренном и неубранном доме, без ёлочки и даже без бухла – шампанское, купленное по случаю и воткнутое в сугроб под окном, он, разумеется, один пить не станет, лучше к ребятам его потом прихватит.
Нет, это не дело!.. Он допил кофе и заставил себя прибраться: перемыл посуду, отчистил мойку, подмёл на кухне пол и собрал весь мусор в чёрный мешок. Наверху распахнул все имеющиеся форточки, вытер влажными салфетками комп, поверхность стола, подоконник. Больше никакой мебели тут, под крышей, не было вообще; спал он на матрасе, одежда – частично на плечиках по гвоздям, вбитым в стену, частично – в коробках и сумках. В проходной же комнатушке-предбаннике, откуда шла лестница вниз, теснились горы неразобранных книг. Так что больше по части уборки делать тут особо нечего.
Затем принялся подсчитывать имеющуюся наличность. Увы – денег совсем в обрез. Некоторая сумма вроде бы должна прийти в начале года, а пока… На первые несколько дней надо ухитриться закупить и сигарет, и какой-нибудь простой провизии, и ещё на мобильник хотя бы сотню кинуть. И пивка бы банку, что ли, а то совсем тоска-тоска!..
Ладно, сейчас он оденется, выберется в магазин, потом проводит суматошный год пиццей или, ещё лучше, пельмешками, посмотрит какой-нибудь хороший фильм, да и завалится спать. А завтра – завтра свобода и покой, можно будет хоть весь день с книгой проваляться, никуда не вылезая. А то и над тетрадью посидеть, был бы настрой…
На улице слегка покусывал щёки лёгкий, пожалуй, даже приятный морозец. Снежинки игриво роились вокруг фонарей, будто поднимаясь к свету снизу вверх, а не наоборот – такое создававшееся впечатление всегда его удивляло. Он зашёл выкинуть мусор в закуток с заиндевевшими помойными ящиками и, миновав часть переулка, оказался на длинной улице, пересекавшей посёлок насквозь, от железной дороги до трассы. Там, у трассы, была автобусная остановка, несколько магазинчиков и кафешка быстрого питания; однако, ходу туда было минут пятнадцать, а до железки («линии», как её именовали местные) – семь или пять, если бодрым шагом. Он отправился именно туда, к одинокому пристанционному магазину.
Праздник в посёлке был ощутим повсюду, окна светились почти в каждом доме, у многих калиток притулились машины: москвичи, стало быть, съехались на опустевшие дачи или к своим одиноко зимующим старикам… Приблизившись к магазинчику с ярко освещённым крыльцом, он уверенно дёрнул на себя пластмассовую ручку… Что за дела? Неужели закрыто? Чёрт, ведь и семи ещё нет!.. Ну да, обычно они работают до девяти, вроде, – однако сегодня большой праздник, а тут вам не столица, и продавщица, небось, уже вовсю строгает дома оливье и знать ничего не хочет…
Подошла и остановилась электричка. Человек двадцать вышли из вагонов; пара-тройка из них направились вглубь посёлка, остальные – к переезду, дабы попасть на противоположную сторону. На той стороне был микрорайон соседнего городского образования, с обычными теснящимися многоэтажками. Там имелся целый новейший супермаркет, уж он-то явно будет работать почти до ночи, невзирая ни на что. Ужасно не хотелось туда тащиться, но что поделать? И он тоскливо зашагал вслед за теми припозднившимися горожанами.
