Залитый солнцем мраморный пол ослеплял глаза, и Елена, торопясь на зов матери, едва не поскользнулась на нем. Удержав равновесие, девушка, подхватив юбку, поспешила к главному залу. Двойные, отделанные позолотой, двери беззвучно распахнулись перед Еленой, и девушка, сбавив шаг, зашла внутрь.
Тепло причудливых рисунков, нарисованных на полу, ласкало босые стопы. Огромные, белоснежные колонны, подпирающие высокий потолок, казались Елене молчаливыми стражами-великанами. Отец, сидящий на золотом троне, виделся глазами девушки, проявлением Бога на земле – оплотом справедливости, и мать, стоящая подле него – святой, прекрасной женщиной. И среди всего этого царственного великолепия Елена ощущала себя маленькой букашкой, затерявшейся в огромном мире.
– Вы звали меня? – сделав еще пару шагов и остановившись на почтительном расстоянии от родителей, произнесла Елена. Её голос пронесся эхом по императорскому залу.
– Мы звали тебя, – ровным голосом ответил Феодосий, император Византии и отец Елены. Свет, льющийся из аркообразных окон, расположенных прямо над золотым троном, бил прямо в глаза Елены, и она, как бы не старалась, не смогла разглядеть лицо своего отца. Но тон его голоса откликнулся в груди девушки затаенной тревогой – пока еще слабой, но уже приносящей с собой оттенки страха.
– Ты помнишь, что мы намеревались выдать тебя замуж? – обратился к дочери Феодосий.
– Да, еще этой весной, но потом началась война на севере, и свадьбу пришлось отложить, – взволнованно ответила Елена. О будущем союзе она слышала с младых лет, но последние три года, её мать регулярно поднимала этот разговор, тем самым подготавливая старшую из дочерей к грядущему замужеству. Кто именно станет мужем для Елены не было секретом, почти сразу после её рождения император пообещал её руку старшему сыну царя Болгарии.
– Да, война, – протянул Феодосий. В его тоне ощущались мрачные нотки. – И война все изменила. Свадьбы с Александром не будет. Но ты выйдешь замуж.
– Не будет? – ошеломленно выдохнула Елена. Она сделала шаг вперед и остановилась. Беспокойные мысли вихрем закружились в её голове. – Замуж?
– Замуж, – подтвердил Феодосий. – За бека с восточных земель, за Гумерхана.
Что-то раскололось в груди Елены. Послышался звон – громкий, столь реалистичный, что девушке, сперва показалось, что разбились витражи. Елена огляделась по сторонам – витражи, запечатлевшие величие былых византийских императоров, были невредимыми. Сквозь звонкий гул, стоящий в ушах, старшая дочь Феодосия начала понимать смысл услышанного.
– За бека с восточных земель? – чувствуя, как горло сдавливает от ужаса, тихо вопросила Елена.
– Да, – Феодосий, заметив, как переменилась в лице дочь, сдвинул на переносице брови.
– Ты хочешь, чтобы я вышла замуж за язычника? – Елена сделала еще несколько шагов вперед, и теперь её взгляду предстало сосредоточенное лицо отца. – Ты хочешь отдать меня, свою дочь, замуж за человека, который из народа, пожирающего сырое мясо, поклоняющихся солнцу и не знающим что такое стыд?
– Ты выйдешь за него, Елена, – отчеканивая каждое слово, ответил Феодосий.
– Я не верю, что ты говоришь мне такое, отец, – дрожащим голосом выдохнула девушка. Не в силах справиться с охватившими её эмоциями, Елена сделала то, что прежде никогда не позволяла себе – она, без дозволения родителей, помчалась к выходу из зала…
Уже выбегая из зала, Елена услышала, как её окликнула мать.
– Вернись!
Голос Ирины, царицы Византийской, был полон твердости и одновременно, еле улавливаемой мольбы. Елена, на долю секунды, сокрушенно закрыла глаза. Она не могла уйти. С тяжелым вздохом девушка повернулась к родителям.
Её мать – статная красавица, облаченная в пурпурные шелка, стояла посреди зала. Елена всегда любовалась ей, и даже теперь, в минуты горечи, она не могла не отметить, как была прекрасна царица Византии.
– Подойди, дитя, – дрогнувшим голосом обратилась к дочери Ирина.
Девушка на одеревеневших ногах подошла к матери. И лишь теперь, приблизившись к ней, Елена уловила, какими печальными были её глаза. Казалось, вся грусть мира застыла в синих очах царицы. Не выдержав, Елена ринулась на грудь к матери. Прижавшись щекой к гладкому шелку, пропитанному ароматом мяты и мирры, девушка ощутила секундное, такое призрачное чувство безмятежности. Она снова была той маленькой, беззаботной девочкой.
Ирина, тяжело вздохнув, мягко провела ладонью по светлым, с золотистыми переливами, волосам дочери. Сердце матери разрывалось от понимания собственного бессилия.
– Мама, пожалуйста, я не хочу выходить замуж… Я не хочу покидать вас, – поднимая на царицу глаза, утопающие в сдерживаемых слезах, прошептала Елена.
Ирина сомкнула дрожащие веки. Губы её побелели, а грудь начала учащенно воздыматься. Как? Как ей объяснить своей дочери, что у неё нет выбора?
– Елена, не забывай, что ты не просто моя дочь, – тщательно подбирая слова, начала царица, – ты, прежде всего – принцесса. И твой долг – благополучие твоего народа.
– Но как замужество с каким-то восточным беком может повлиять на благополучие моего народа? – сглатывая горький ком в горле, вопросила Елена.
