Был поздний субботний вечер. Я сидел в крохотной кухне на пятом этаже одной из столичных хрущёвок в полном одиночестве. За окном черным призраком вырисовывались очертания соседней многоэтажки с горящими кое-где глазами окон. В моей квартире свет нигде не горел, лишь над столом кухни висел маленький ночничок, светивший тусклым огоньком. Но мне этого вполне хватало. На столе стояла белая кружка с уже давно остывшим зеленым чаем, а на экране компьютера чистым белым WORD-овским листом светился монитор стильного металлического ультрабука, совсем не вписывающегося в обстановку съёмной квартиры советских времён.
Пошёл второй час, как я тупо пялился в монитор, бесполезно перебирая мысли в своей голове и не зная с чего начать. Для журналиста с десятилетним стажем работы это было несколько странно. Я взял со стола пустой почтовый конверт и каллиграфическим почерком стал выводить адрес: ул. Облепиховая, 23, с. Покровка, г.о. Серпухов, МО. В графе Получатель написал: Кутепова К. Задача стояла весьма простая: написать письмо неизвестной мне женщине от имени другого человека. Вся суть письма у меня была в голове, но как его начать, как представиться, как объяснить в конце концов кто я такой и почему ей пишу, придумать не мог. Ещё больше меня волновала сама история. Она была на столько фантастической, что нормальный адекватный человек в неё бы просто не поверил. Но я дал обещание и намеревался его выполнить, чего бы мне это не стоило. К тому же пришлось приложить усилия, чтобы убедить себя, что результат письма не должен меня волновать, так как это не моё, по большому счёту, дело. Я решил сделать перерыв. Открыв форточку, я закурил. Затем из старого обшарпанного холодильника извлёк припасённую на «всякий случай» бутылочку бурбона «ДЖИМ БИМ», плеснул в стакан добрую порцию напитка, добавил два кусочка льда и вернулся за своё рабочее место. Сделав глоток из стакана, я отставил его в сторону, и, затянувшись сигаретой, положил её на край синей стеклянной пепельницы. Практически сразу, как бурбон приятно обжёг мои внутренности и пары алкоголя стали окутывать мозг, клубок мыслей стал распутываться и, ухватившись за его конец, я начал стучать по клавишам:
«Уважаемая Клавдия, доброго времени суток. Меня зовут Сергей. Вы меня не знаете, но я Вас Давать оценку я не вправе, оставляю всё изложенное ниже на Ваш суд. Но обо всем по порядку…».умоляю прошу, не выкидывайте данное письмо сразу и дочитайте его до конца. Я сторонник живого общения и, если Вы пожелаете, я к Вам приеду и лично всё ещё раз расскажу, мои контакты я укажу на обороте последнего листа. Данным письмом я выполняю лишь волю одного моего хорошего знакомого, соседа, которого Вы очень хорошо знаете, точнее знали. То, что будет написано ниже, больше похоже на какой-то розыгрыш или злую шутку, но я всего лишь пишу то, что мне велено.
Наконец процесс пошёл. С этого и нужно было начать, а не с чая. Я сделал ещё один глоток бурбона и, затянувшись сигаретой, вернул её на прежнее место:
«…Когда-то не так давно мне довелось жить на окраине одной небольшой деревушке, не далеко от Вашего поселка, Власиха – наверняка знаете. Пусть Вас это не удивляет, я знаю где Вы проживаете, но обо всём по порядку. Не много забегая вперёд, скажу, что сейчас я вынужден был переехать в город, а дом продать. Так вот. Моим соседом был угрюмый, неразговорчивый пожилой мужчина – Иван Кузьмич, как он позже сам мне преставился. Было ему на вид лет 65-70. Густая борода, крепкого телосложения, волосы с сединой, кожа смуглая. По началу отношения у нас с ним как-то не складывались, он был молчаливым, не разговорчивым. В основном я предпринимал попытки с ним познакомиться и пообщаться, так как соседи должны жить в дружбе, но он с трудом шел на контакт. Но постепенно наше общение стало налаживаться, он даже стал периодически заходить ко мне в гости, и мы по долгу сидели с ним у меня на веранде, иногда выпивали.
Кузьмич, как он сам попросил его называть, оказался отличным мужиком: добрым, отзывчивым, но что-то в его поведении меня всегда настораживало, была какая-то недосказанность в нашей с ним дружбе. Он мог взахлёб рассказывать какую-нибудь историю или что-то объяснять, а потом внезапно мог прерваться на середине рассказа и погрузиться в себя. Как правило в такие моменты я его не беспокоил и украдкой наблюдал за ним.
Так прошло около года. За всё это время я ни разу не видел, чтобы к Кузьмичу кто-либо приезжал: родные, близкие или друзья. Как-то вечером, сидя как обычно у меня на веранде, я не выдержал и задал ему давно мучавшие меня вопросы: женат ли он, есть ли дети и тому подобное. Понимая, что говорю с пожилым человеком, я был готов услышать любые ответы на свои вопросы, даже самые грустные и трагические, однако то, что он мне рассказал, до сих пор до конца не укладывается в моей голове и не поддаётся какому-либо объяснению…».
Здесь я прервался. Нужно изложить историю Кузьмича, но мне очень не хотелось, чтобы рассказ шёл от моего имени. Пришлось бы вставлять множество местоимений, типа «он», «ему» и т.д., поэтому я принял решение писать от его имени:
