Глава 1. Последний праздник
В детстве ты воспринимаешь жизнь такой, как она есть, без оценок. Она течет вокруг, как широкая неостановимая река и несёт тебя, как былинку, в куче другого мусора; разворачивает, наталкивает на другие былинки, веточки. Иногда волной закинет на проплывающее мимо дерево, и ты какое-то время путешествуешь без усилий, наслаждаясь. Но вот новая волна смывает тебя в воду, и ты снова крутишься, несёшься в потоке, стараясь лишь только не пойти ко дну. Занесет ли тебя поток в тихую тёплую заводь, сбросит ли с высокого водопада и погубит безвозвратно или вынесет в бескрайний океан, ты не знаешь. Ты даже не догадываешься пока, что есть на свете тихие заводи, водопады и океаны: ты просто плывёшь. Картины и люди вокруг тебя то изо дня в день одни и те же, то вдруг меняются по непонятной тебе причине. Ты лишь отмечаешь для себя перемены. – Значит, бывает и так, – думаешь ты, и плывешь себе дальше в потоке жизни.
День тёплый, тихий, нет уже изнуряющей летней жары, в воздухе едва уловимый запах приближающейся осени. В чистом синем небе парит ястреб. Кружит и кружит в вышине, свободный, одинокий, и нет никого над ним во всей небесной шири. Ваня Некрасов, пятнадцатилетний подросток, лежит на тряской телеге возле брата Кольки, мать и Анна сидят рядком с другого края, возле Ивана-большого. Ваня будто не слышит весёлого шума вокруг, он наблюдает за ястребом. И вот словно с самого этого неба на него накатилось такое безмерное чувство свободы, что захотелось сразу оказаться везде, увидеть всё, сделать что-нибудь этакое. Ваня резко сел, скинув ноги вниз, и огляделся вокруг.
На том берегу Кармалушки, в уреме, Гришка-малко и Пимша лазят по кустам чёрной смородины. Из реки вынырнул Гришка Пикулев. В руках у него два огромных рака. Гришка кричит: «Пимша! Малко! Котёл тащите!» Любители ягод с перемазанными физиономиями выпрыгнули из кустов прямо в речку, побежали по мелкой воде, поднимая фонтаны брызг, навстречу старшему брату. Тот медленно вырастает из воды, блестит на солнце юным загорелым телом.
Ваня спрыгнул с телеги и побежал к высокому берегу Ирмизы, на бегу скидывая рубаху. На миг остановился на самом краю, готовясь к прыжку.
– Гляди, гляди, это же Ванька Некрасов! – воскликнула Маня, дёргая за рукав свою сестрянку, то бишь двоюродную сестру, Насю Пикулеву.
Обе девушки залюбовались юрким худым мальчишкой, который, сверкнув на солнце упругим телом, взлетел над обрывом, вытянув руки перед собой, и скрылся под водой. Девчата подошли ближе к берегу, ожидая, когда же вынырнет Ваня. А его всё нет. И вот он возник совсем в другом месте, в зажатом кулаке шевелит хвостом и клешнями большой рак. Пимша и Малко бегут к нему по мелкой воде Кармалушки с котелком. Маня простодушно помахала Ване рукой, они с Ваней с одного выселка.
Ваня небрежно зашвырнул своего рака в котелок мальчишкам, быстро выбрался на берег, натянул рубаху на мокрое тело, пригладил тёмную шевелюру пятернёй и запрыгал на одной ножке, наклонив голову и прижав ладонь к уху. Девчата захихикали. Ваня взглянул на них с притворной строгостью.
– Ах так?!
Он с разбегу подхватил обеих подруг за талии и закружил вокруг себя по лугу. На очередном обороте резко раскинул руки, и девчонки с визгом разлетелись в разные стороны, повалились на траву. А Ваня уже мчится дальше.
Губастый Ерёма Лодейщиков поднёс к раскрытому рту кусок пирога. Ваня, пробегая мимо, ткнул его в бок; Ерёма оглянулся, Ваня выхватил у него из руки пирог и был таков. Ерёма выругался с досады и побрёл следом за вором в дальний конец луга, где собиралась молодёжь из Таранов, Кармалы, Краснояра и приехавшие к ним на праздник гости из ближних и дальних деревень. С незапамятных времён повелось праздновать день Успенья Пресвятой Богородицы, а попросту Успеньё, здесь, на обширном лугу под Каторгой, где Кармалушка впадает в Ирмизу. Правда, трудная жизнь последнего десятилетия заставила на время отказаться от этого обычая, поэтому нынешняя ранняя молодёжь не помнила прежних весёлых гуляний, но взрослые люди с удовольствием возвращались в старую колею жизни. В прошлом году, впервые за много лет, они собирались здесь на праздник всем обширным деревенским обществом, и сегодня собрались снова.
Не добежав до молодёжной компании метров десять, Ваня поравнялся с Колькой, разломил кусок украденного пирога пополам, поделился с братом.
– Наш пострел везде поспел! – хохотнул Колька и запихнул остаток пирога в рот. Затем он вытер руки о штаны, оправил праздничную косоворотку, пригладил двумя ладонями пышную, на прямой пробор, шевелюру.
Высокий, черноглазый, он был видным парнем и знал это. Ваня, увы, не обладал ростом и солидностью брата, зато имел весёлый нрав и ослепительно-синие глаза, безотказно сражавшие наповал всех девчонок в округе. И вот они вдвоём, не спеша, руки в карманах, идут через весь луг в «молодёжный край». Впереди них летит, шелестит девичий шёпот:
