Штат Нью-Йорк, США. Кладбище Вудлон.
Мрачное небо с тяжелыми проплывающими тучами, из которых беспрерывно льет дождь вот уже вторые сутки. Такая погода характерна для середины апреля в Нью-Йорке. Деревья, усаженные вокруг кладбища, пугали своим мрачным видом и насылали еще больше тоски в душу. Над чьей-то могилой возвышается застывший каменный ангел. Он сложил руки в молитве и закрыл глаза. Стоит вечность и безмолвно молит высшие силы благословить на райскую жизнь лежащего под землей, которого он оберегает.
Крупные капли дождя барабанят по черным зонтам, которые слились в одно огромное темное пятно перед моими замутненными глазами. В ушах стоит звук тихих всхлипываний. Черные плащи мелькают перед глазами и, кажется, что все люди совершенно одинаковые. А хотя нет, не все. Где-то мелькают темно-синие костюмы. Полицейские. Некоторые стояли в одной колонне с винтовками в руках, словно статуи. Мужчины промокли до нитки, но ужасные погодные условия для них будто ни по чем.
Мой взгляд остановился на отце. Он в таком же костюме, но стоит перед выкопанной могилой с поникшим лицом и закрытыми глазами. Я знаю, о чем он думает. Бедный папа. Ему сейчас еще тяжелее, ведь он винит себя и только себя. Законный защитник правопорядка и народа, но не смог защитить свою любимую жену.
Как и папа, бабушка тоже винила себя в том, что не уберегла свою единственную дочь. Ее увезли на скорой два часа назад после того, как сказала речь. Ей и тогда было плохо, бабушка побледнела и готова была упасть перед гробом своей дочери без чувств, но эта сильная и воинственная женщина держалась до последнего. С одной стороны, я рада, что она не будет присутствовать на самой тяжелой части похорон. Боюсь, слабое сердце бабушки не выдержало бы такого зрелища, когда под землей оставляют ее ребенка, а она даже исправить этого не в силах. Что может быть хуже для матери, чем видеть похороны своего дитя.
Мой взгляд перемещается на массивный, роскошный лакированный гроб, крышка которого накрыта белыми живыми пионами. Да, мамочка, ты всегда любила и жила в роскоши. Приучала к этому и меня, но, кажется, безуспешно. Я не любила все эти походы в салоны красоты, брендовые магазины. А ведь это те самые моменты, когда я была рядом с ней неотрывно. Не ценила. Не дорожила.
Я сжала губы в одну тонкую полоску и закрыла глаза. Одна единственная слеза потекла по моей щеке. Жалкие, маленькие капельки. Я рыдала два дня без остановки и теперь опустошена. Морально и физически. Во мне ничего не осталось и слез в том числе. Лишь горе, скребущее своими когтями сердце, и осознание невосполнимой утраты. Я так слаба и бессильна сейчас, что практически не могу стоять на ватных ногах. Если бы не мой старший брат Деймон, который крепко обнимает меня за плечи и прижимает к себе, я бы давно валялась на черной, вязкой от неугомонного дождя земле.
Молитвы дочитали и настал тот самый момент, которого я так боялась. Сердце сжалось от скорби. Душа задрожала в холоде без материнского тепла. Тело увяло от нехватки прикосновений нежных маминых рук. Когда гроб стали спускать вниз и кидать туда цветы, я осознала все это окончательно. В землю. Какой кошмар! Моя милая мамочка будет находиться под землей! Я ее больше никогда не увижу!
– Нет… – Мой голос охрип, а голосовые связки сели, связались в тугой узел. – Нет, пожалуйста, – продолжала я дрожащими губами. Мне хотелось кричать, потому что меня никто не слышал, а ее гроб продолжали спускать вниз.
Я сделала маленький шаг вперед. Деймон еще сильнее прижал меня к себе.
Началось самое худшее. Люди в черных костюмах с каменными лицами стали осыпать мою маму мокрой и холодной землей. В стороне кто-то начал командовать своим подчиненным готовить оружие. Я продолжала лениво выбираться из сильной хватки брата, будто могла что-то исправить и остановить этот ужасный ритуал. Слезы уже все застилали перед моими глазами, создавая белую пелену. Они навязчиво выбирались из глаз, обжигая холодные щеки и это начинало раздражать.
Я вдохнула холодного воздуха в легкие.
– Нет! – закричала я из последних сил, но мой истошный крик накрыли первые выстрелы в воздух.
– Сестренка, маленькая моя, прошу, не надо, – успокаивал меня Деймон и продолжал прижимать к себе.
Я перестала слышать. Все звуки мира исчезли. От отчаяния и безысходности я зарыдала в его грудь, не в силах продолжать смотреть на то, как мама исчезает навсегда под тяжелой, холодной и безжалостной землей. Я задыхалась от удушающих слез. Кислород будто прекратил поступать в меня, но это уже неважно. Я вцепилась в черный пиджак Деймона и просто рыдала, не в силах совладать эмоциями.
Жалела ли себя? Да, но и пусть. Какая любящая дочь выдержит потерю матери в столь юном возрасте и при этом сохранит хладнокровие?
Мамочка… Моя любимая и единственная мамочка… За что!? Почему жизнь решила нас так наказать? Что мы сделали плохого? Неужели были слишком счастливы? Неужели за это следует наказание? Что за несправедливость!? Моя душа тлела с каждой секундой. С каждым тяжелым вздохом мой огонек жизни ослабевал. Как огонек в фитили, когда его убавляют. Я тускнею…
