1
Представьте, пишет некто роман, душу в него вкладывает, восторгается успехами по написании глав, и вот, когда остаётся совсем ничего, чтобы закончить, писатель вдруг натыкается на такой же фильм, где уже всё, что он написал, было сказано. Представляете его огорчение? Писатель настолько поражён, что бросает весь труд, подобно тому, как Гоголь сжёг второй том Мёртвых душ.
«А ведь земля вращается по кругу» – мелькает игривая мысль у него в уме и от неё он стаёт ещё более раздосадован. «Не значит ли то, – продолжает игривая мысль, – что и на Земле всё идёт по кругу?» Это замечание совсем выводит автора из себя и он отправляет файл с текстом на компьютере в корзину и тут же очищает корзину, чтобы не было соблазна после в малодушии восстановить труды.
– Оттого мне и казался этот роман гениальным, – размышляет отчаявшийся писатель, – что… что он был действительно гениальным, но место его уже занято. Нет! Нет теперь дела у таких, как я, в наше время. Всё! Всё использовано! «Свято место пусто не бывает».
Писатель какое-то время ходит в унынии и через месяц решает, что жить ему более не для чего. Он начинал с рассказов, и вот решился на первый роман, да таким несчастным образом прервалась его мечта, – прервалась, можно сказать, его в каком-то смысле жизнь – культурная жизнь.
Что жить ему не для чего, это он понимал без оговорок, но вот как закончить эту жизнь, в этом состоял вопрос, ибо самоубийцей он никогда не мечтал сделаться. «О самоубийцах хорошо писать в книгах, а вот когда сам стоишь перед подобным выбором, то тут уж это кажется каким-то совсем несерьёзным и, действительно, книжным…» – думал он.
Прошло полгода, писатель настолько серьёзно был обижен несправедливостью Земли и её законов, что в эти полгода ниразу «не брал пера в руку» – то есть не написал ни строчки. За эти полгода он как будто повзрослел, хотя был уже и так не молод, – он стал более серьёзен. Да только тоска не оставила его.
Копаясь в уме своём все эти шесть месяцев, он многое сообразил. Сообразил, например, что: «Пусть эта моя тема романа уже была поднята; а может быть я осветил бы её с иного ракурса?» Но это его не утешало и жалости по уничтоженному роману в нём совсем не вызывало.
– Угол зрения, угол зрения, – спорил сам с собой писатель, – Что такое угол зрения! Один видит «шесть», другой «девять». Но ведь это же на смешных картинках всё так просто. А когда писатели пишут об одном и том же, то тут вряд ли кто заметит разницу, – потому что разница там будет в одних только деталях!..
Он уже раз сто продумывал эту мысль и каждый раз приходил к вышеприведённому знаменателю.
– Эх! Вот если бы читатели были тоже, как и писатели, умны и образованы. Но ведь нет! Мы-то, художники, и созданы для того, чтобы просвещать «ходящих во тьме», хе-хе. О, тогда бы конечно, если бы так, то непременно отличили бы мою точку зрения от точки зрения подобного мне.
Критики? Нет, критики это не то. Критик сам несостоявшийся художник и теперь чванится своим временным успехом перед молодыми; ему просто в своё время повезло, что его заметили такие же, как он теперь, и он сам прекрасно знает, что новое поколение сменит его, а о нём забудут.
Вот только как рэперы пишут свои стихи, пишут музыку – и далеко не всегда всё у них бестолково – и все они знают точно, что «в веках» они не останутся, но это не останавливает их… Странные художники. Может быть всё дело в наркотиках, без которых они не могут творить?
Ну и бог с ними, это всё-таки недохудожники.
Писатель хоть и удалил свой текст, но мы краем глаза успели его пробежать и передадим общую суть, обрисованную в нём. Начинается рассказ прямо-таки очень буднично, даже приземлённо. Неизвестно, откуда взялась сама идея – потому что подобного в реальности не было; тут же сразу добавим, что, начавшись более чем реалистично, роман его съезжает в середине на совершенную фантастику. Вобщем, к рассказу.
Появилось в наше время модное направление, такое как интернет-весельчаки дразнят по видеосвязи кое-каких врагов нашего народа; они нарочно ищут собеседников именно из вражеской страны; начинают они разговор прилично, в интеллигентных приветствиях и темах о погоде, да о здоровье, а затем съезжают постепенно на тему политики, чем, так же постепенно, выводят собеседника из вражеской страны из себя. Это доставляет массу впечатлений публике, которая потом смотрит эту беседу, записанную и выложенную на всеобщее обозрение, – что, между прочим, идёт в колоссальный разрез с приличиями, лицемерно выказываемыми блогерами в начале бесед… Но толпа зрителей рада, – рада она в первую очередь превосходству в образовании блогера перед рядовым жителем вражеской страны, ну а во-вторых, толпа всегда любит посмеяться, – блогеры это понимают и выставляют по возможности собеседника не просто дураком, а смешным дураком.
И вот, был такой один блогер – любимец вымышленного героя уничтоженного романа – человек он был пожилой, а следовательно, хоть он был и без особого образования, но ему никакого труда не составляло уделать любого молодого или плохо образованного взрослого собеседника. Отличие его от других блогеров (которых так много развелось) в том, что он никогда не матерился, тогда как абсолютное большинство «интернет-героев» не брезгает бранью; этим он буквально магнитил публику ибо был невероятно сдержан, тогда как у других блогеров обычно не выдерживают нервы и они срываются, например, с каким-нибудь задирой, который сознательно желает разбудить в своём русском собеседнике зверя.
