Глава 1. «Само собой» – ребенок
Юрка Иванов сидел в пионерской комнате, где успел все изучить до мельчайших деталей. Майским утром ее заливало по-летнему яркое солнце. Красный палас перечеркивала тень Ленина, белый бюст которого был установлен в центре.
Лучи добирались до знамени, развешанном на стене. С одной стороны нитки бахромы были небрежно переплетены, из-за чего напоминали ноги в танце. Как в буги-вуги, которые любил отплясывать отец по праздникам. На массивной волне сверху проглядывалась легкая серость.
«Интересно, а на знамени можно вытирать пыль? Или постирать его? Моя бы мама постирала. Поругалась бы, что опять все подряд домой тащу, а потом постирала», – подумал третьеклассник.
С другой стороны, за гордым гипсовым горнистом был стеллаж с различными наградами, завоеванными школьниками. Над кубками, рамками с дипломами тянулась растяжка «Пионер – всем пример!».
Все-таки какие молодцы наши ребята, – подумал Юрка и вздохнул: – А я не такой. Я непутевый».
***
Юрка был горе-ребенком, детство которого проходило в счастливых 80-ых. За свои 10 лет он столько набедокурил, сколько некоторым взрослым за всю жизнь не под силу. Он не делал пакостей случайно, всё получалось само собой. Стечение обстоятельств, как любил объяснять скромный на вид мальчишка.
У Юрки были волосы «соломой». По цвету напоминающие зрелую пшеницу, по форме – сноп до бровей и вихром на макушке. В серых глазах читалось вечное удивление и оправдание.
Как и его мальчишки-ровесники, он был щуплым малым, которого переросли почти сверстницы-девчонки. Но они, говорят, вообще взрослеют быстрее. Вон у некоторых уже кармашки фартука стали приподниматься на зреющей груди.
Одна из таких девочек – отличница Оля Ястребова – сидела с ним за одной партой. Учитель решила, что образцовая ученица послужит хорошим примером для сорванца и троечника.
Оля и вправду старалась его подтянуть, настойчиво удерживая его на переменах и терпеливо объясняя, что тот не понял на уроке. А как тут поймешь, если ему было интересно не то, что говорит учитель, а что за фартуком у соседки. Особенно прекрасный вид открывался, когда лямки, сдавливающие первые округлости, игриво спадывали с плечика.
Соседка решала, что Юра подглядывает списать и периодически огревала его деревянной линейкой по лбу.
«Просто я ей нравлюсь», – думал про себя сосед по парте. И однажды на перемене решил проверить свою догадку, неожиданно, неуклюже и звонки чмокнув Олю в розовые губки.
Пионерский значок на фартуке как в отместку больно уколол мальчишескую грудь.
– Ты что творишь?! – отличница лупанула линейкой так, что вдоль 20 из 30 сантиметров образовалась трещина.
– Бьешь – значит, любишь! – Юрка продемонстрировал щербатую улыбку.
– Дурак! – Оля в сердцах снова треснула его линейкой, что она разлетелась на две части, звонко грохнувшись о пол.
Юрка счастливо улыбнулся. Он видел, как щеки соседки стали чуть румянее, а сама она опасалась смотреть в глаза.
Нежные чувства, правда, не помешали Оле нажаловаться по поводу выходки одноклассника. После уроков к нему домой пришла бабушка Ястребовой – они были соседями не только по парте, но и по подъезду в пятиэтажке-«хрущёвке». Неугомонного мальца она оприходовала мокрой половой тряпкой в воспитательных целях. И это было очень обидно: во-первых, наказывать не за что, во-вторых, тогда уж ремнём – привычнее.
Или снова вызвали к завучу по воспитательной работе Анне Матвеевне, что было ещё привычнее.
***
В кабинете Анны Матвеевны Юрка был частым гостем. Потому что «непутевый». Смысл этого слова он понимал плохо, но чётко усвоил, что это про него.
Последние три недели завуч занимала пионерскую комнату, пока в её кабинете делали ремонт. Юрка был даже рад смене обстановки: в предыдущем интерьере он давно успел изучить все до мелочей.
Анна Матвеевна была высокой женщиной. Волосы с серыми прядками аккуратно собраны в шишечку над горловиной бледной водолазки под бледно-серым пиджаком. В отличие от других взрослых женщин она не рисовала брови, не наносила ярко-голубые тени на веки и не красила губы красной помадой.
Юрке было интересно, сколько лет завучу, в каком возрасте можно так выглядеть? В тридцать? В сорок? Или в период под страшно древним названием «пенсия», которая почему-то никак для нее не наступает, раз она работает?
Спросить он не решался после другой оплошности, когда сказал, что у нее больше волос на ногах, чем у его отца. Хотел вообще-то сделать комплимент. Вместо благодарностей завуч оттаскала его за ухо, а потом стала носить более длинные юбки.
Юрка услышал, как резко открылась дверь в пионерскую комнату и также резко закрылась, затем последовали знакомые стремительные шаги.
Ученик посмотрел на Анну Матвеевну с надеждой на понимание, но сегодня она была сильно сердита. Он это понял по упрямо сжатым губам и заострившемуся над горловиной бледной водолазки лицу.
– Иванов, ну сколько можно? Ты собираешься когда-нибудь прекращать? – спросила Анна Матвеевна.
Юрка растерялся. Невоспитанно не отвечать взрослым. Однако он не знал, как ответить на такой странный вопрос. Что именно прекращать – завуч не уточнила.
