Срочное сообщение
Писать про хороших людей очень трудно, гораздо труднее, чем про плохих. И эта трудность – не профессиональная, эта трудность психологическая. Выводить на чистую воду подонков и мерзавцев – вообще одно удовольствие. Когда ты обличаешь, ты самовозвышаешься посреди торжествующего зла, ты рыцарь на белой лошадке, ты пророк в своем отечестве. Это сносит крышу, как смесь водки с шампанским и в какой-то момент ты уже просто не способен видеть вокруг ничего, кроме мерзости. В твоем глазу уже слишком много бревен, душа требует последних времен, ты обличаешь и обличаешь, не желая признаваться себе в том, что твоя праведная борьба – лишь изощренная форма нарциссизма. Хорошо натасканная совесть никогда не будет кусать своего хозяина.
С хорошими людьми все совсем по-другому. Хорошие люди – это такие сволочи, от которых собственному самолюбию поживиться нечем. На такого человека уже невозможно смотреть сверху вниз. Достойный человек уязвляет самим своим существованием: чем больше ты встречаешь таких людей, тем отчетливее проясняется печальная истина: мир прекрасен и ты – далеко не лучшее его украшение.
Один из самых больших сюрпризов, которые мне преподнесла моя собственная жизнь, – это осознание того, что я, оказывается, оптимист. До 35 лет я был уверен в обратном. Честно говоря, до этого возраста я просто не задумывался на эту тему всерьез. А по умолчанию в России все пессимисты. Быть оптимистом – это почти измена Родине.
Я даже помню тот момент, когда это произошло. Я гулял с сыном и женой в Горках Ленинских, вокруг была просто фантастически красивая золотая осень, у меня было хреновое настроение, и вдруг мне стало до ужаса стыдно. Как можно быть чем-то недовольным, когда у тебя перед глазами природа, которая не знает уныния? Даже увядание у нее – это триумф. У тебя депрессия? Возьми в руки лист с дерева и просто посмотри на него внимательно. Кто-то из святых сказал, что люди ищут чуда, но разве не чудо – строение листа?
Через три месяца я бросил курить. Потому что понял: хочу жить долго.
Мы привыкли рассматривать выбор между оптимизмом и пессимизмом как акт оценки окружающей действительности. «Ты оптимист?» – спрашивают тебя, и ты сразу думаешь о том, что будет с Родиной и с нами. И если ситуация в доме, городе, стране оставляет желать лучшего, язык сам поворачивается: «Я пессимист». Потому что «я оптимист!» в данном контексте будет переведено так: у меня все прекрасно, я живу в лучшей стране, Путин умница, а транснациональные корпорации желают нам добра. Ну и кто ты после этого? Одно из двух: либо дурак, либо конформист. Не самый лучший имидж даже для внутреннего потребления.
Такая трактовка этой дихотомии, на мой взгляд, могла прийти только из стана пессимистов. Потому что для настоящих оптимистов оптимизм – это вообще о другом. Оптимист – он просто живет и действует, он не оценивает того, что вокруг него происходит, это для него вторично. И именно в силу этого обстоятельства он – оптимист. Зачем человеку действующему отягощать себя характеристиками окружающей действительности? Это имеет смысл только в одном случае – если это та самая действительность, которая имеет непосредственное отношение к твоему действию. Но тогда ее несовершенство – не субъект, а объект. А раз так – это уже не может быть поводом для пессимизма. Потому что ты рассматриваешь реальность как то, что можно и нужно изменить к лучшему. И это «можно и нужно» – в твоих руках, а может быть, даже в руках более умелых и надежных.
Безусловно, пессимизм – дочерняя структура материализма. Если все вокруг материально, если жизнь – это вечный круговорот молекул, то радоваться особо нечему. Я проживу столько-то лет, напишу столько-то текстов, сожру столько-то тонн питательных веществ, столько-то раз позанимаюсь сексом, столько-то раз возьму кредит, выращу кусок мяса под названием «мой ребенок» и пойду кормить червей. Что ты там говоришь, товарищ Лейбниц? Мы живем в лучшем из миров? Спасибо, я посмеялся.
Пессимизм – это порочный круг, из которого можно вырваться только усилием веры. Пессимисты всегда косят под реалистов: «Хорошо, – говорят они, – я готов стать оптимистом, если…» И тут же выкатывают миру свой список требований – абсолютно материалистичных по сути. Но даже если они получат желаемое, ничего не изменится. Потому что вещи, удовольствия и даже переживания более-менее высокого порядка – все это преходяще, все это на пару минут, все это быстро разочаровывает. Если же у пессимиста появляется ценность высшего порядка, он тут же перестает быть пессимистом, независимо от состояния окружающего мира. Материальное становится второстепенным, а идеальное – оно животворит уже в силу того, что оно идеальное. Все вокруг обретает смысл, цепь замыкается, по ней бежит ток, и нет больше никакого пессимизма. Полная свобода.
