Я уже с трудом вспоминаю свою старую жизнь в большом городе, порой мне даже начинает казаться, что это ошибочные воспоминания. Когда-то давно меня звали Лёней, но после того, как отец принял судьбоносное решение, мы всей семьёй переехали в тайгу. Начав жизнь с чистого листа в глухой деревне старообрядцев, мне дали новое имя – Логин.
За прошедшие десять лет я привык к нему и ко всему остальному, но иногда мне снились странные сны, которые будоражили воспоминания из прошлой, совершено другой жизни. Поначалу я рассказывал о своих сновидениях, но, поскольку они касались большого города и вещей, которые тут были под строжайшим запретом, мне внушали, что это дьявол насылает соблазны. Поэтому я решил больше не рассказывать никому о своих сновидениях, к счастью, снились они мне очень редко.
Поначалу, когда нас только приняли в общину, я не понимал жёсткие правила и запреты, под которые попадало почти всё из внешнего мира, но со временем смирился. Жизнь тут была по-своему интересной и насыщенной. Постоянно приходилось работать, возясь на благо общины в земле, заниматься строительством, рыбной ловлей, охотой, собирательством грибов и ягод.
В общине не было узких специализаций, тут каждый был мастером на все руки. Мы жили в глухой тайге, в полной автономии. Только изредка к нам забредали охотники для обмена товарами, общаться с ними было позволено лишь узкому кругу лиц, куда я, естественно, не входил. Во время таких визитов детвора, несмотря на ругань взрослых, с любопытством рассматривала охотников, а девушки, которым исполнилось более двенадцати лет отроду, прятались в домах.
Охотники в общине долго не задерживались – час, максимум два, и уходили обратно в тайгу, унося шкуры зверей и другие вещи, в обмен на которые они всегда приносили патроны и другие мелочи, необходимые для общины, которые она была не в состоянии сделать сама.
Несмотря на то, что староста всегда ворчал, осматривая принесённое охотниками добро, эти вещи были нам крайне необходимы. Каждый раз после ухода охотников происходил один и тот же ритуал: староста ворчал и отскабливал старым ножом метки дьявола отовсюду, где они стояли. Мне в своё время объяснили, что так называемые «штрих-коды» несут в себе скрытое число дьявола, которое, как известно каждому, является тремя шестерками.
Благодаря своему отцу, который поначалу только притворялся, что верит в бога, в отличие от других детей общины, я тайком получал от него образование и разные знания. Мои же ровесники, в отличие от меня, ни разу в жизни не покидали пределы общины и с трудом могли считать до тысячи. Денег тут не было, поэтому знание больших цифр не требовалось.
Тут требовались только вера в бога и трудолюбие. Абсолютно вся электроника была под строжайшим запретом, да и какой с неё толк если электричества не было. Так же мужчинам запрещалось брить бороды. Аборт тоже был под запретом: сколько бог пошлет детей, столько и нужно воспитывать. Ко всему этому следует прибавить ранние браки, которые заключались по достижении шестнадцатилетия девушек. Брак был один и на всю жизнь, разводы не практиковались, поэтому у каждой пары легко могло быть по 6-8, а у некоторых даже 10 детей, которые, в свою очередь, рожали не меньшее количество внуков. Чтобы избегать кровосмешения, дети староверов переезжали в другие общины, коих в округе было немало.
Вот такой была жизнь всей общины в целом и моя в частности. Спокойной и размеренной, с честным трудом и богом в сердце, в глухой тайге вдали от людей, которые уже давно продали свои души дьяволу и носили его клеймо.
Даже отец, до того, как прижился тут и уверовал в бога, раньше рассказывал мне, что мы бежали сюда из города, чтобы спастись от цифрового рабства. Я так и не понял, чего он боялся, да он и сам толком не знал и выдвигал сразу несколько вариаций будущего, каждое из которых было отнюдь не радужным.
Если верить его словам, то человечество обречено, и только вопрос времени, когда его уничтожит масштабная война, мировая эпидемия или новые хозяева мира, которые уже даже особенно не скрывались, пытаясь навязать всему человечеству новый мировой порядок.
Мать безумно любила отца и была готова ехать вместе с ним куда угодно. Первое время по ночам, когда никто не слышал, она роптала ему, жалуясь на первобытные условия жизни, которые царили тут, и сильно страдала от отсутствия Интернета, но со временем смирилась, научилась вязать и ткать. Её цветные коврики ручной работы, которые тут смешно называли «дерюжки», заполонили всё пространство нашей деревянной избы.
Теперь вы имеете представление о моей жизни в общине и можете себе представить моё удивление, когда меня позвали в избу к старосте, а там за столом сидели незнакомые мне люди, которые явно не принадлежали ни к одной из общин и были чужаками из внешнего мира.
Староста, седой старик с залысиной и всклоченный бородой, кивком головы указал мне на свободный стул и произнёс:
– Присаживайся, Логин, и запомни – всё, что ты тут услышишь или увидишь, должно остаться в этих стенах!
От волнения у меня пересохло во рту, я молча кивнул, жадно рассматривая незнакомых мне людей. Первый был здоровенный, звероподобного вида мужик, с черными глазами, короткими темными волосами, неоднократно ломаным носом и густой бородой, которой даже староста мог позавидовать. Рядом с ним сидела девушка с темными волосами, в которых одна прядь была необычно ярко-розового цвета. Её карие глаза меня почему-то смущали, заставляя всё время отводить свой взгляд в сторону. Третий незнакомец был полной противоположностью первого: небольшого роста и щуплый, как подросток, лицо его было гладко выбрито, в таком виде у нас в общине только девушки могли находиться, но больше всего меня поразила его чудная прическа – волосы были коротко подстрижены по бокам, но зато на макушке они были собраны в причудливый пучок, над висками были выбриты узоры, похожие на шрамы; его кожу покрывали различные картинки и надписи на иностранном языке.
